Робин Хобб - Золотой шут

Я дрожал от слабости, когда добрался до кровати. Не раздеваясь, я забрался под одеяло и вскоре погрузился в глубокий сон. Когда через несколько часов я проснулся, в животе у меня урчало от голода, а огонь в камине почти догорел. Вставать, есть, бросать в огонь поленья — нет, это не стоило моих усилий. Я поплотнее закутался в одеяло и вновь погрузился в темноту.

В следующий раз я проснулся, когда надо мной кто-то склонился. Я с криком сел и схватил принца за горло, не успев понять, что происходит, но через мгновение страх отступил.

— Извини, извини, — пробормотал я.

Принц отошел от моей постели и растерянно потер шею.

— Что с тобой случилось? — хрипло спросил он, и в его голосе гнев смешался с тревогой.

Я сглотнул, чтобы смочить пересохшее горло. Моя одежда пропиталась потом, во рту скопилась горечь.

— Извини, — повторил я. — Ты меня напугал.

Я с трудом выбрался из-под одеяла и встал.

Мне никак не удавалось успокоиться. Казалось, реальность стала продолжением кошмарного сна, содержание которого я забыл. Я огляделся по сторонам, пытаясь понять, что происходит. В кресле Чейда сидел Олух, вытянув ноги в сторону огня. Он был в новом костюме, какие носят слуги Баккипа, сшитом специально для него. Как долго я собирался купить ему башмаки и одежду? Должно быть, о нем позаботился Чейд. Пламя весело пылало в камине, на столе стоял поднос с едой.

— Это ты принес? Спасибо. — Я подошел к столу и налил себе стакан вина.

Принц недоуменно покачал головой.

— Что принес?

Я поставил на стол пустой стакан. Сухость в горле не исчезла. Я налил еще вина и залпом выпил.

— Еду и дрова, — пояснил я. — И вино.

— Нет. Поднос стоял на столе, когда мы пришли. Да и огонь горел в камине.

Я постепенно приходил в себя, сердце снова стучало ровно. Должно быть, пока я спал, приходил Чейд. Тут только я понял, что меня смущает.

— Как ты сюда попал? — резко спросил я у принца.

— Меня привел Олух.

Услышав свое имя, дурачок повернул голову. Они с принцем обменялись заговорщицкими улыбками, и я почувствовал, что между ними что-то произошло. Олух захихикал и вновь повернулся к огню.

— Тебе не следует здесь находиться, — сердито сказал я Дьютифулу.

Усевшись за стол, я налил себе третий стакан вина. Потом снял тарелку, которой был накрыт котелок с супом. Он почти остыл. К тому же на еду уходит столько сил… Я решил ограничиться вином.

— Почему мне не следует здесь быть? Почему я не должен знать все секреты замка, если однажды стану королем? Или я слишком молод, глуп и недостоин доверия?

Дьютифул принял мои слова слишком близко к сердцу. И я вдруг понял, что не знаю, как ему отвечать.

— Мне казалось, что Чейд не хочет, чтобы ты сюда приходил, — ответил я.

— Наверное. — Дьютифул подошел к столу и уселся напротив меня, а я налил еще вина. — Существует множество вещей, которые Чейд скрывает от всех. Он обожает секреты. Из-за него замок Баккип полон тайн, точно гнездо сороки — блестящих камушков. Причем по той же самой причине — ему нравится их иметь. — Он критически посмотрел на меня. — У тебя вновь появились шрамы. Неужели действие Скилла прекращается?

— Нет. Мы с Чейдом вернули их обратно. Решили, что так будет разумнее. Чем меньше люди задают вопросов, тем лучше.

Дьютифул кивнул, но продолжал смотреть на меня.

— Ты выглядишь лучше и, одновременно, хуже, чем раньше. Тебе не следовало пить столько вина перед едой.

— Все остыло.

— Ну, не так уж трудно подогреть суп, — нетерпеливо проговорил он, рассерженный моей глупостью.

Я думал, что он прикажет Олуху заняться обедом, но Дьютифул сам взял котелок, взболтал содержимое и снова накрыл крышкой. Затем, словно делал это каждый день, нацепил котелок на крюк над огнем, разломил пополам маленький каравай хлеба и положил поближе к огню.

— Нагреть воды для чаю? Лучше пить чай, чем накачиваться вином.

Я поставил пустой стакан на стол, но не стал его доливать.

— Иногда ты меня поражаешь. Ты знаешь вещи, которые должны быть недоступны принцу.

— Ну, ты же знаешь мою мать. Жертвенная. Она хотела воспитать меня так, как в горах воспитывают Жертвенных, то есть научить всему, что умеет мальчик из крестьянской семьи. Когда она поняла, что в Баккипе, где слуги сразу же бросаются выполнять любое мое желание, это невозможно, она решила передать меня на воспитание и сначала собиралась отослать в горы, но Чейд уговорил ее оставить меня в Шести Герцогствах. Ей пришлось согласиться. Когда мне исполнилось восемь лет, мать отправила меня к леди Пейшенс, и я полтора года исполнял обязанности пажа. Стоит ли объяснять, что там никто не обращался со мной, как с изнеженным маленьким принцем. Первые два месяца леди Пейшенс нередко забывала мое имя. Однако она научила меня замечательным вещам.

— Но готовить тебя учила не леди Пейшенс, — возразил я прежде, чем успел сообразить, что этого говорить не следовало.

— Вот и нет, — с усмешкой ответил принц. — Мне пришлось научиться. Леди Пейшенс любит поесть чего-нибудь горячего поздно вечером в своей спальне, но я не мог позволить ей самой разогревать еду, она все сожгла бы, а ее спальня наполнилась бы дымом. Я многому у нее научился, но тут ты совершенно прав. Она не обладает кулинарными талантами. Лейси показала мне, как подогревать пищу на огне камина. И многое другое. Я умею вязать кружева лучше многих придворных дам.

— В самом деле? — спросил я с некоторым интересом.

Дьютифул стоял спиной ко мне, помешивая суп в котелке, и комната наполнилась аппетитными запахами. Похоже, моя промашка прошла незамеченной.

— Да, правда. Если хочешь, я могу тебя научить. — Он вытащил котелок из огня. Вновь встряхнул его и принес на стол вместе с хлебом, словно стал моим пажом. — Лейси говорила, что ты так и не смог научиться вязать, когда был мальчишкой. Тебе не хватало терпения.

Я взял ложку и тут же положил ее на стол. Дьютифул вернулся к камину и проверил воду.

— Нет, еще не успела нагреться, — деловито заметил он. — Лейси говорит, что, если ты хочешь заварить хороший чай, пар должен подниматься из носика на целую ладонь. Впрочем, я не сомневаюсь, тебе она говорила то же самое. Леди Пейшенс и Лейси рассказывали о тебе множество историй. А вот в Баккипе тебя вспоминали редко. Одни с сожалением, другие с проклятиями. Когда я оказался у леди Пейшенс, у меня создалось впечатление, что они не могут не вспоминать о тебе, хотя Пейшенс часто принималась плакать. Я никогда этого не понимал. Она считает тебя мертвым и скорбит. Каждый день. Как ты мог так с ней поступить? Ведь она твоя мать.

— Леди Пейшенс не моя мать, — слабо возразил я.

— А она говорит, что мать. Во всяком случае, была матерью, — мрачно поправился принц. — Она всегда говорила мне, что я на самом деле хочу есть или надеть. А если я начинал протестовать, она заявляла: «Не смеши меня! Я знаю, чего ты хочешь. Я все знаю о мальчиках! Когда-то и у меня был сын». Леди Пейшенс имела в виду тебя, — угрюмо добавил принц. Наверное, на всякий случай — вдруг я и этого не понимаю.

Я сидел и молчал, уговаривая себя, что еще не поправился, что долгие дни, проведенные в холодной тюрьме, исцеление при помощи Скилла, восстановление прежних шрамов и холодная отстраненность Шута полностью опустошили меня. Поэтому я дрожал, мой голос пресекся, и меня охватила полная растерянность — столь тщательно оберегаемый секрет раскрыт. На меня обрушился мрак, даже эльфовская кора не приносила такой пустоты и ужаса. На глаза навернулись слезы. Быть может, если не моргать, они не прольются. Быть может, если я буду сидеть неподвижно, слезы сами высохнут.

Над чайником поднялись клубы пара, и Дьютифул подошел к камину. Я торопливо вытер глаза рукавом. Принц вылил кипящую воду в сосуд с травами и вернулся к камину.

— Моя мать рассказала мне, — негромко заговорил он, не оборачиваясь. Очевидно, мне не удалось его обмануть, и теперь он всячески делал вид, что ничего не замечает. — Они с Чейдом ужасно переживали из-за того, что ты был вынужден оставаться в тюрьме. Они все время спорили и никак не могли договориться. Мать твердила, что она отправится в тюрьму и заберет тебя оттуда. Он отвечал, что она не должна так поступать, поскольку это подвергнет меня серьезной опасности. Тогда мать заявила, что намерена рассказать мне, кто умирает в тюрьме за меня. Чейд попытался возражать. А она сказала, что время пришло — я должен знать, что такое стать Жертвенным для своего народа. Потом они попросили меня уйти и продолжали спорить. — Дьютифул поставил чайник обратно на огонь, вернулся и сел напротив меня.

Я не мог заставить себя посмотреть ему в глаза.

— Ты знаешь, что она имеет в виду, когда называет тебя Жертвенным? Ты знаешь, как моя мать к тебе относится? — Дьютифул подтолкнул хлеб ко мне. — Тебе нужно поесть. Ты выглядишь ужасно. — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Когда она называет тебя Жертвенным, то имеет в виду, что ты — законный король Шести Герцогств. Вероятно, она так думает с того самого момента, как мой отец умер… или превратился в дракона.