"Фантастика 2023-130". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Демченко Антон Витальевич

Эсдар научилась заботиться и о себе, и о других людях. Должен же кто-то опекать их, этих выросших, но не повзрослевших детей? А они все были детьми: и те, чей ипо сиял холодной бирюзой, и те, у кого он был тускло-оранжевым, как угли в костре. У настоящих взрослых не бывает цветовых индексов, они не играют в эти игры, они вне системы. Когда ипо Эсдар стал молочно-белым, к ней пришёл Хёд. И предложил стать спасателем.

Она согласилась. Если ты спасатель, то имеешь доступ к таким ресурсам, о которых другие и не подозревают. К информации, действительно важной, накапливаемой рецепторами Мегаполиса, а не той, что сочиняют на гипно-каналах. К аварийным транспорт-кабинам, за минуты «вырастающим» в любой точке города. И к оружию. К настоящему, способному на молекулы разнести хоть целую планету, а не к «пукалкам» охотников или геймеров. Да и собственное тело ты можешь усовершенствовать, превратить в оружие. Стать сильнее, быстрее, крепче, выносливее. Пожалуй, нынешняя Эсдар могла бы голыми руками разорвать цепи, а Дикого Охотника нокаутировать одним мизинцем. Да, она понимала, что вся эта мощь не поможет изменить прошлое. Но была твёрдо уверена – рано или поздно кому-то придётся ответить за кровь Инаны. Отговорки о «несчастном случае» её не устраивали.

Сразу за мостиком начинался лес. Светлый, зелёный, весь пронизанный солнцем, напитанный ароматом молодой листвы и цветов. Мавин любил гулять здесь – вдвоём с Леном, разумеется. Они изучили этот лес вдоль и поперёк, разведали самые потаённые его уголки. И овраг, тот, что тянется за деревьями, они знали. И широченный луг, где трава поднимается выше пояса, и порхают огромные, раскрашенные во все цвета радуги, бабочки. Иногда они ходили и в дальний лес – тот, что тянется от луга до самых взгорий – но редко. Далеко, полдня нужно на дорогу туда и обратно. Да и нет там ничего такого, чего бы не было в ближнем. На взгорья Мавин и Лен не совались никогда. Там – чужая территория. Владения колонии заканчивались на границе дальнего леса.

Колония «живых», как они сами себя называли, или «природников», как презрительно именовали их горожане, насчитывала пятьсот двадцать шесть человек, мужчин и женщин примерно поровну. А вот детей в колонии не водилось. Прáва вынашивать, рожать и воспитывать потомство, как это делают все живые существа, как делали и люди в Счастливые Эпохи, они пока не отстояли. На третьем-четвёртом месяце после зачатия женщины обязаны были отдавать детей – сначала в инкубаторий, затем в интернат. Горожанки обычно поступали так же, но ведь по своей воле! Живых к этому принуждали, «заботились»…

Зато сколько других прав они уже сумели получить! Право не носить эти глупые одежды, позволить телу беспрепятственно сливаться с природой. Право не питаться синтетической пищей, а выращивать настоящие, живые овощи на огородах, собирать ягоды в лесу и злаки на лугах. Право не жить в напичканных роботами, квазиразумных домах, а строить хижины из ветвей и листьев. Право не пользоваться флаерами, скутерами, самодвижущимися тротуарами, тем более – лифтами, а ходить ногами. И главное право – не видеть над головами разноцветных нимбов ипо, самой отвратительной выдумки горожан. Среди живых нет популярных и неизвестных, знаменитых и отверженных. Они все равны, они – люди!

Мавин надеялся, что когда-нибудь и вопрос с детьми будет улажен. Он очень любил детей. С каким удовольствием он бы играл с ними, учил, воспитывал. Он не прочь был бы их даже выносить в своём чреве – Мавин жалел, что не родился девочкой. Живи он в городе, изменить пол труда бы не составило. Хоть гермафродитом себя сделай! Но это было бы насилием над природой, над естеством. Раз уж родился мальчиком, значит, так тому и быть. А детей можно получить и по-другому: когда их наконец разрешат, он уговорит Лена взять в семью одну из женщин колонии. Женщина забеременеет, родит, и они станут жить все вместе, одной большой счастливой семьёй.

Мавин улыбнулся таким мыслям и окликнул идущего впереди друга:

– Лен!

Тот обернулся, посмотрел вопросительно.

– Я тебя люблю!

Лен улыбнулся в ответ. Заговорщицки подмигнул, поставил свою корзинку посреди тропинки. И у Мавина корзинку отобрал, поставил рядом. По-прежнему ни слова не говоря, взял его за руку, потянул.

– Куда ты? – удивился Мавин.

Лен не отвечал и вёл за собой. Прочь от тропинки, прямо сквозь заросли густой мягкой травы с ажурными, будто кружева, листьями. Затем вокруг высоких кустов звездоцвета, – это название придумал Мавин, потому что не знал, как растение называется, но оно и впрямь всё было усеяно розовыми, похожими на звёздочки цветами. Они шли в глубь леса…

А потом Мавин понял, куда они идут – к уютной маленькой полянке, где стояло высокое дерево с толстым, прямым стволом. Кора на стволе была гладенькая, упругая и пахла чем-то вкусным.

– Повернись, – шепнул Лен.

Мавин прижался лицом к стволу дерева, закрыл глаза – зрение сейчас было излишне. Он весь превратился в слух и осязание. Ощущал прикосновение пальцев Лена, его дыхание на своём затылке. И сердце сладостно стучало в груди от предвкушения…

Пальцы Лена вдруг замерли, напряглись. Он будто и дышать перестал. И голос прозвучал встревоженно:

– Что это там?

– Где? – досадливо переспросил Мавин. Не мог понять, из-за чего заминка.

– Сзади. Посмотри.

Мавин открыл глаза, обернулся. Лен глядел в ту сторону, откуда они только что пришли. Но сколько Мавин ни всматривался в заросли, ничего не увидел. Деревья, ветви, листва.

– Нет там ничего.

– Я видел!

– Что?

Лен помедлил.

– Не знаю, не смогу объяснить. Что-то большое и быстрое.

– Зверь?

– Не знаю! Ладно, пошли.

Мавин вздохнул. Разве так можно – останавливаться, когда тело уже готово, ждёт. Зачем вообще тогда звать было? Но ясное дело, он ничего не сказал.

Назад к тропинке шли тем же путём – вокруг звездоцвета. Но в этот раз Лен настороженно вертел головой чуть ли не при каждом шаге. В конце концов Мавин не выдержал:

– Прекрати! Если там и был какой-то зверёк, то он давно убежал.

– Зверёк? – хмуро покосился на него Лен.

– Ну да. Крупные животные здесь не водя…

Мавин замолк на полуслове, и рот у него остался открытым. Они как раз вышли к тропинке, к тому месту, где стояли их корзинки. Должны стоять…

Корзинки были растоптаны в щепы, вдавлены в грунт. Мавин не мог и представить себе зверя, способного на такое. Он невольно втянул голову в плечи, огляделся по сторонам. И только тут понял, как тихо стало в лесу. Неугомонные обычно птахи молчали, и даже ветер перестал шелестеть листвой. Лес будто затаился, напуганный вторжением неведомого чудовища.

– Бежим отсюда, – хрипло произнёс Лен.

И, показывая пример, развернулся, рванул назад, к мостику, к речке, за которой лежали огороды, а дальше – дубовая роща и посёлок под её кронами. Улепётывал, только пятки сверкали.

Мавин посмотрел вслед другу. Подумал, что тот, конечно же, прав, нужно убегать. Только пересилить бы эту противную слабость в ногах.

Когда он смог сделать первый шаг, Лен был далеко, у поворота тропы. Он всегда хорошо бегал, куда лучше Мавина. И прыгал, и лазил по деревьям. Он был сильнее и старше. Он был…

Мавин не понял, что это внезапно возникло на тропе перед его другом и откуда оно взялось. Очень большое – в два человеческих роста – и, кажется, двуногое. Лен с разбега врезался в него, взлетел вверх метров на десять, перевернулся в воздухе, звонко ударился об землю. А потом это что-то на него наступило…

Исчезло чудовище так же быстро, как и появилось. Но теперь Мавин успел заметить, куда. Оно направлялось в ту же сторону, куда бежал Лен, к посёлку.

С трудом переставляя ватные, негнущиеся ноги, он подошёл к любимому. К тому, что недавно было Леном. Чудовище наступило ему на голову, и от той осталось не многим больше, чем от корзинок.

Мавин опустился на колени. Горячий комок, зародившийся в глубине его тела, рванул вверх, всё выше, выше. Вырвался слезами из глаз. Мавин всхлипнул, зарыдал. Почему так? За что?! Это же неправильно! Так не должно быть! Так не бывает!