Эрик Эддисон - Червь Уроборос
— Но верно и то, — промолвил лорд Юсс, — что не жил на земле никто более великий, нежели король Горайс XII. Когда после долгих войн мы загнали его в угол, как оленя, он не побоялся во второй раз, теперь уже один и без помощников, предпринять то, чего никто кроме него и единожды не мог исполнить и остаться после этого в живых. И хорошо было ему ведомо: то, что он призвал из глубин, сокрушит и уничтожит его полностью, если он хоть на йоту промахнется, как промахнулся он в прежние дни, но его последователь тогда помог ему. Взгляни же, с каким громким раскатом грома, неодолимого никакой земной силой, обрел он свою кончину: от него Карсё почернел и дымится в руинах, будто памятник ему, эти витчландские лорды, а также сотни солдат наших и Витчей превратились в жаркое на его похороны, а в ночи главными его плакальщиками рыдают духи.
Затем они вернулись в лагерь. И в надлежащее время луна села, тучи разошлись, а тихие звезды продолжали следовать своими вечными путями до исхода ночи так, будто эта ночь была подобна другим; ночь, узревшая, как могущество и величие Витчланда разлетелось на куски под ударом молота рока.
XXXIII
Королева Софонисба в Гейлинге
О приеме, устроенном лордом Юссом в Демонланде королеве Софонисбе, питомице Богов, и о случае, который превыше всего того дивного и прекрасного, что было показано ей в той стране, преисполнил ее удивлением; а также редкий пример того, как, вопреки всем ожиданиям, весною в благословенный мир приходит возрождение.Прошли месяцы, и наступила пора, когда королева Софонисба, в соответствии со своим обещанием, должна была навестить лорда Юсса в Гейлинге. И вот принесшая королеву в Демонланд зимиамвийская каравелла в тиши безветренного апрельского рассвета поднялась на веслах по фьорду к Обзорной Гавани.
Весь восток превратился в будуар золотой зари. Картадза, резко очерченная, будто вырезанная из бронзы, все еще скрывала солнце, и в глубокой тени гор дремали в синем и пурпурном полумраке гавань, невысокие холмы и рощи каменного дуба и земляничных деревьев, меж которых вырисовывались в бледном пробуждающемся великолепии аллеи цветущего розового миндаля и белые мраморные набережные, будто в зеркале отраженные в спокойной морской глади. На западе по ту сторону фьорда все было залито светом зарождающегося дня. На самых высоких пиках еще лежал снег. Безмятежные, купающиеся в золотистом свете, высились они на фоне небесной сини: Дина, Зубцы Нантреганона, Шардский Пик и прочие вершины Иглистого Кряжа и Невердала. Утро смеялось на их высоких гребнях и целовало леса, лепившиеся на их склонах: колышущиеся леса, насыщенные коричневые и пурпурные оттенки которых говорили о том, что каждый сучок на мириадах их ветвей покрыт набухающими почками. Белые туманы подобно одеялам лежали на заливных лугах, где Тиварандардал открывается к морю. На берегах Ботрея и Скарамсея, как и на материке у гигантского утеса Тремнировой Кручи и немного к югу от Аулсвика, сияли золотисто-желтым цветом луга меж березовых лесов: цвели весенние нарциссы.
Они прошли на веслах к самому северному причалу и ошвартовали каравеллу. Благоухание миндальных деревьев было, словно наполнявшее воздух благоухание самой весны, и весна встречала королеву, когда та спустилась со своей свитой с сияющих ступеней вместе со своими маленькими стрижами, кружившимися вокруг или сидевшими на ее плечах: королеву, которой Боги давным-давно даровали вечную юность и покой в Коштре Белорн.
Лорд Юсс и его братья вышли на набережную навстречу ей, и с ними лорд Брандох Даэй. Они по очереди поклонились, поцеловав ей руки и поприветствовав ее в Демонланде. Но она промолвила:
— Не в Демонланд я явилась, господа мои, но в целый мир. И к какой из всех земных гаваней мне править, к какой земле, как не к вашей, к земле тех, что своими победами принесли покой и счастье всему миру? Воистину, более безмятежно не простирался покой над Моруной в старые дни, до того, как в той стране услышали имена Горайса и Витчланда; так расстелется он над этим новым миром и Демонландом теперь, когда все эти имена навеки погрузились в водовороты забвения и тьмы.
Юсс сказал:
— О королева Софонисба, не требуй, чтобы имена погибших великих мужей забылись навсегда. Те войны, что мы в прошлом году довели до столь сокрушительного завершения, утвердив себя неоспоримыми властителями мира, и впрямь должны кануть в забвение вместе с теми, кто сражался против нас. Но слава об этих событиях должна жить на устах и в песнях людей от поколения к поколению до скончания веков.
Они сели в седла и поехали от гавани к горной дороге, а затем по привольным пастбищам Соломенного Языка. В росистых лугах у дороги резвились ягнята, перелетали с куста на куст черные дрозды, жаворонки распевали в незримой вышине; а когда они спускались через леса в Ручейную Низину, на деревьях ворковали вяхири и сверкали бусинками глаз белки. Королева говорила мало. Эти и прочие робкие обитатели леса и луга очаровали и покорили ее, погрузив в молчание, лишь изредка прерываемое восторженным восклицанием. Лорд Юсс, сам любивший все это, наслаждался ее восхищением.
Затем они, петляя, поднялись по крутому склону из Ручейной Низины и въехали в Гейлинг через Львиные Врата. Вдоль аллеи ирландских тисов выстроились солдаты из гвардии Юсса, Голдри, Спитфайра и Брандоха Даэй. В честь своих великих хозяев и королевы они воздели свои копья, а герольды протрубили на серебряных трубах три фанфары. Затем под аккомпанемент лютней, теорб и кифар[106], следовавших ритму приглушенных барабанов, хор девушек запел приветственную песнь, усыпая дорожку перед демонландскими лордами и королевой прекрасными белыми гиацинтами и цветами нарциссов, в то время как леди Мевриан и Армеллина, что были прекраснее любой королевы на земле, ожидали на верхней ступени золотой лестницы над внутренним двориком, дабы поприветствовать королеву Софонисбу в Гейлинге.
* * *Нелегко было бы поведать обо всех радостях, приготовленных для королевы Софонисбы и для ее развлечения лордами Демонланда. Первый день провела она в парках и прогулочных садах Гейлинга, где лорд Юсс показал ей свои аллеи раскидистых лаймов, свои тисовые беседки, свои фруктовые сады и сады утопленные [107], свои дорожки и тайные места; свои тропинки среди ползучего тимьяна, что распространяет, когда по нему ступают, освежающее благоухание; свои старинные водные сады у Бранкдальского Ручья, где собираются летом водяные нимфы, которых можно увидеть поющими под луной и расчесывающими свои волосы золотыми гребнями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
