Татьяна Умнова - Вампиры замка Карди

— Сам не знаю, — вздохнул Мойше, — Никто мне ничего не рассказывает. Сижу в этой комнате, иногда дед разрешает мне выйти погулять в сад. Разрешал. Уже несколько дней творится что-то странное. Прогулки запретили — и вообще из комнаты выходить. А самое главное, мама перестала заходить ко мне. И я думаю, ее уже больше нет… мамы… Уж очень странно все о ней говорят.

Митя почувствовал, как холодок пробежал по коже, как снова болезненно сжалось в комочек то, что пребывало в приятной расслабленности вот уже несколько минут.

Потом Мойше рассказал все, что знал и выяснилось, что знал он не так уж и мало, несмотря на то, что сидел все время в своей комнате и никто ему ничего не рассказывал.

— Все это затеял, наверное, мой дед, — говорил Мойше, — Доктор Гисслер. Не знаю зачем, но они выпустили нежить, что была заперта в этом замке. Вампиров. Ты слышал что-нибудь о вампирах?

Митя кивнул. Не время сейчас было заниматься политграмотой и убеждать Мойше, как некогда Януша, что не бывает никаких вампиров, как не бывает бабок-ежек и кощеев бессмертных! И что это… это, наверное… скорее всего… Вобщем, что-то другое!

Митя кивнул, продолжая внимательно слушать.

— Они выпустили вампиров, я так думаю, чтобы попытаться изучить их для пользы Рейха. Может быть, приручить или заставить нападать на кого-то, вампиры ведь очень сильные и практически неуязвимы. И вас всех привезли сюда, чтобы… ну в общем, в качестве приманки.

Хотелось бы возразить — да нечего было. Все слишком хорошо складывалось, слишком просто объяснялось. Вампиров не бывает… Но никак иначе, чем это сделал Мойше, происходящего не объяснить. Как там говорил Шерлок Холмс? Самое невероятное объяснение может оказаться самым правильным?

— А ты сам-то видел этих вампиров? — спросил Митя.

— Я видел своими глазами, как один из них выпил всю кровь у одной из девчонок. В развалинах постов не ставят. Там можно бродить, сколько хочешь, я и бродил… до того случая. Потом тоже бродил, но уже с этим…

Мойше запустил руку под подушку и выудил большой серебряный крест и серебряную же палку, недлинную и толстую, напоминающую прут от решетки, что стояла на всех окнах в обитаемой части замка.

— Крест мне дала мама. Прут я добыл сам. Вампиры боятся серебра. Не знаю, как насчет креста или чеснока, но серебра действительно боятся.

— Точно, — согласился Митя, — та вампирша, что мы с Янушем видели в окно, только дотронулась до решетки и тут же сгинула с воплем, как ошпаренная.

— Вампирша? — тихо спросил Мойше, — А не вампир?

— Не-е, точно тетка! Я видел ее лицо так же близко, как твое. Жуткое оно было, конечно, но точно женское.

— Значит, их несколько, — пробормотал Мойше, — Тем хуже для нас. Тот, которого я видел, был здоровый дядька.

Тут какая-то тень пронеслась за окном, на мгновение оборвав луч уже идущей на убыль, но все еще почти круглой, сильной и яркой луны, висящей над самыми кронами деревьев, светящей прямо в комнату Мойше, и как будто краешек крыла неведомой ночной птицы задел слегка толстый прут серебряной решетки.

Митя в ужасе отскочил от окна, Мойше схватил распятье, выставил перед собой.

— Они? — еле слышно прошептал Митя, вдруг онемевшими губами.

— Не знаю…

Мальчишки заворожено смотрели на плотно сомкнутые шторы, боясь отвести взгляд, боясь даже моргнуть — смотрели минуту, две…

— Надо идти, — вздохнул Мойше.

— Куда?

Перспектива выходить за обшитую серебром тяжелую дубовую дверь, из этой казавшейся вполне надежной, светлой комнаты, огражденной от опасности толстыми прутьями и плотными шторами — в темноту, перед которой они будут беззащитны, совсем не радовала Митю.

— Если ты останешься здесь, тебя найдут, как только наступит утро. Сейчас ночь и все затаились, боятся ходить по замку и искать по-настоящему, но с рассветом они начнут искать, и не успокоятся, пока не найдут тебя. Сам же понимаешь.

— А там, в подземельях, не найдут?

Митя чувствовал, что снова начинает дрожать, и сильно сжал кулаки, чтобы трястись только внутри, а не снаружи.

— Не найдут, — сказал Мойше уверенно, и Митя подумал, что это нарочитая уверенность, для того только, чтобы его поддержать.

Мальчики вооружились так хорошо, как только могли. Мойше сжимал в руке крест, Митя — серебряную палку. Они осторожно открыли дверь и вышли в тишину и серый сумрак плохо освещенного тусклыми лампочками коридора, пошли в ту сторону, откуда несколько часов назад пришел Митя. Шли босиком, чтобы не цокать каблуками по камням, не кормить жадное эхо, готовое подхватить самый слабенький звук, чтобы унести далеко-далеко… Камни были такими холодными, что сводило ступни, не помогали даже подаренные Мойше теплые носки. Холод как будто просачивался сквозь волокна ткани, упорно добирался до теплой кожи, через кожу — до самых костей.

Мойше действительно не терял времени даром. Не так уж давно жил он в замке, а успел изучить его лучше охранников-эсэсовцев — у которых должно быть не было тяги к исследованиям — мальчик уверенно и очень легко обходил все посты, которых, впрочем, было немного, и шуму которые производили изрядно. Солдаты как будто намерено не желали прислушиваться к тишине, они громко говорили, смеялись, топали, они, должно быть, полагали, что Нечто нападает только в тишине. Как сторож отпугивает трещоткой случайного вора, они отпугивали свой страх. Они все еще верили, что сильнее его.

Жилая часть замка оборвалась внезапно — часть лестницы была хорошо вычищена, а уже следующий пролет дышал пылью, сыростью, древностью и запустением. Опять-таки толстый провод, державший редкие лампы, что тянулся вдоль всех коридоров, здесь сворачивал и уходил обратно.

Мойше включил маленький фонарик и первым ступил в темноту, Митя — задержав дыхание, словно перед прыжком в воду — шагнул вслед за ним.

По тем камням, что приходилось ступать сейчас мальчишкам, давно уже никто не ходил. Десятки лет… А может быть, даже сотни? На полу лежал толстый слой пыли, с потолка свисали огромные лоскуты паутины, которые никак невозможно было обогнуть и потому очень быстро мальчишки уже были увешаны ею, как саванами. Один раз Митя подхватил паутину с огромным толстым пауком, который забеспокоился, забегал, запутался у мальчика в волосах, и тот едва не закричал, пытаясь сбросить с себя это ужасное плюшевое создание, собравшееся юркнуть ему за шиворот.

Мойше зажал Мите рот пыльной ладонью, помог сбросить паука и прошептал в самое ухо:

— Сейчас нам придется выйти наружу. Я покажу тебе ту скамейку, на которой сидела девочка… Ну, та девочка, которую убил вампир.