Людмила Минич - Ступени в вечность

— Я не позволил себе ни слова лжи, — прервал его Аркаис. — Всего лишь тронул кое-какие волокна ее Нити и позволил женщине отдаться тому, что есть в ней самой. Ее естество поднялось на поверхность, и это то же самое, что произошло с Тангаром, Такхуром, Самахом, Васаи, Радихом — всеми, кого я касался. Я всегда ищу уязвимое место… это главное, что необходимо Сыну Тархи, потом остается лишь задать направление, выбрать нужный момент… Я предоставляю людям самим обводить себя. Вот и Маритха соблазнилась собственными мыслями. Ей хотелось верить в обман, и она поверила. Теперь она смотрит на меня сквозь свое знание, с радостью отбрасывая его в сторону. Многое забыто. Многие твои усилия пошли прахом. Ты рассчитывал на то, чего не могло случиться. На чудеса! — Он рассмеялся. — Я не Великий, чтобы врачевать людские сердца. Это твой путь, у меня же свои цели. В любом случае Маритха получит больше, чем до встречи со мной. Тогда она была слишком заурядна, слишком сера. Теперь женщина не сможет вернуться к прежнему, даже если захочет… Она видела и слышала свою Нить, а это уже немало. Мало того, я показал ей свою, я дал к ней прикоснуться, я пел для нее. Этой платы ей вполне достаточно.

— Твоя ясность очень много говорила о моей жестокости. Почему же она молчит о твоей?

— Это ведь ты твердишь о сочувствии. Для тебя это жестокость, для меня же простая целесообразность. Каждый из нас исходит из своей правды. Я живу иначе. Жалость уродлива. Сочувствие всего лишь достойно моего уважения, но сам я к нему не способен и не вижу в том недостатка. Гораздо лучше поступать целесообразно, это лишает человека напрасных надежд и неспособности самому плести свою Нить.

— Это лишает надежд всех, а плести свою Нить способны только сильные.

— Маритхе не хватает воли, но она не слаба.

— Не слаба, — согласился Раванга, — но не против тебя. Я видел опасность искаженной, до конца не понимая, как она велика. Я успел предупредить Маритху, но не думаю, однако, что это остановит ее сердце. Слишком поздно. Не зная главного, я счел, что она, как многие женщины, польстилась на мощь, которой ей недостает и которой ей самой не познать и не ощутить никогда. Мне часто приходилось видеть таких одержимых в Табале. Стоило многих трудов излечить их, но на смену тут же приходили новые. Женщинам в этом мире недоступно величие, и они страстно жаждут его хотя бы через своего покровителя. Но с Маритхой все иначе. Она пошла в эту сторону потому, что ты махал рукой. Ведь это ты расчетливо взрастил безнадежную страсть в ее сердце. Это ты породил надежду на то, чего дать не сможешь, даже если захочешь. Подумай: даже если заключишь подобный договор, ты не сможешь его исполнить. Страсть не живет в сердцах таких, как мы с тобой.

— К чему этот бесконечный спор, Раванга? Ты хочешь, чтобы я раскаялся и принялся упрашивать ее сделать то, что нужно, с трепетом предваряя любые ее капризы? Вероятно, это было бы забавно. И в другое время я мог бы с ней поиграть. Но в таких делах я действую наверняка. А этот способ верен и соблазнительно прост.

Он опять смеялся.

— Риск для менее серьезных дел?

— Именно.

— Не так давно ты говорил, что не нарушаешь законов Бессмертных. Сколько же ты пользовался этим простым способом, Сын Тархи?

На этот раз усмешка почти стерлась.

— И это все, что ты можешь придумать, чтобы поколебать мои устремления? Ты не хуже меня знаешь, что Нити я получаю по закону, иначе я не смог бы их удержать. За все надо платить, и я плачу этим людям сполна. Все, что захотят. Исполняю любые желания. Ты знаешь, что это путь без ошибок, ведь первая стала бы последней. Вот для чего нужна ясность.

— Все, что захотят… — медленно повторил Великий. — Все. А если захотят тебя?

— И такое бывало, Раванга. Тебе это тоже известно. Ты ведь хорошо помнишь Маргу-танцовщицу, одну из упущенных тобой…

— Их было немного.

— Их было пятеро. И всех ты упустил. Марга — одна из них. Теперь их шестеро.

Пространство вокруг снова начало холодать, воздух понемногу сгущался. Но ветер не исчез, напротив, он стал крепче, но беспорядочнее. Он крутил, упруго толкался то в одну, то в другую сторону.

— Ты не дал любви Марге, не дашь и Маритхе.

— Я дал ей то, что она хотела. Точно по нашему договору. Она была благодарна, счастлива.

— Притворство? Разве Марга того хотела?

— Она хотела того, что принесло бы ей наслаждение. Если бы ты открыл мой обман, то сделал бы ее несчастной на всю жизнь. И никто не принес бы ей утешения.

— Всем приходится страдать. Ты зря обращаешься к моему сочувствию: я раскрыл бы твой обман, не задумываясь. Я сделал бы это, разрушил сладость пения, которым ты ее овеял, лишил бы наслаждения, позабыть о котором она бы уже не смогла. Сломал бы печать на вашем договоре, и женщина возненавидела бы меня не меньше, чем тебя. Но Нить ценнее жизни. Ты знал, что я это сделаю, и потому убил ее.

— Не я это сделал — наслаждение.

— Ты был его причиной.

— Всего лишь.

— Ты видишь предел каждого из них. Ты сознательно его превзошел.

— Она слишком часто повторяла, что хочет умереть от счастья. Нельзя безнаказанно мечтать об этом.

— Люди говорят много лишнего. Говорят, но не желают на самом деле. Тебе ли не знать!

— Она желала. Всего миг, но она захотела. И получила, потому что предел каждого мне, как и тебе, известен.

— Не прикидывайся справедливым, Аркаис. Да, все по закону, но закон порой слеп и глух. И потому ты там, где есть.

Ветер не выл, не ревел, он молчал, но неистово рвал одежду и волосы говорящих. Словно хотел стать яростью каждого из Великих. Но ни один из них давно уже не был на нее способен. Это скрытые ровные усилия, сталкиваясь, порождали беспорядочные метания сил между ними. Фигуры пошатывались под случайными ударами, но тут же выпрямлялись. И среди всего этого снова звучал смех Сына Тархи.

— Да, я там, где есть. И мне тут неплохо… пока я в этом мире. А вот где твое место? Где ты, Раванга? Поведай мне тайну своего пути! Это справедливо, потому что я открыл тебе свою! Чем твоя… если можно назвать ее твоею… чем эта мощь лучше чистого света, каким питают меня людские Нити? Не столь уж важно для Великой Песни, как я их получаю — ведь все уравновешено моею платой! Но это принадлежит мне, я расходую силу по своему разумению. А что ты получаешь от своего извечного сочувствия, от бесконечного латания дыр в чужих сердцах и Нитях? Ты ведь до сих пор питаешься тем, что тебе даруют Бессмертные, и не знаешь, придет ли оно в следующий раз. Вдруг Бессмертные лишат тебя своего благоволения? Как когда-то лишили меня? И сила иссякнет. В одночасье. Вдруг не пустят на следующую ступень, и ты будешь вечно стучаться в эту дверь? Что такого особенного получаешь ты, чтобы с таким упрямством тащить к свету тех, кому и без него несладко?