Татьяна Устименко - Принц для Сумасшедшей принцессы

Занявшись торговлей, мы начали остро нуждаться во флоте. На дальней оконечности наших земель, омываемых водами теплого Ликерийского моря, имелась небольшая бухта, оказавшаяся удобной природной гаванью. Получив корабли, созданные на лучших верфях Нарроны, я призвала ликерийских пиратов бросить свой рискованный промысел и стать моими капитанами. Многие из них откликнулись. На берегу бухты вырос наш второй город, названный мореходами Трент (Богатый) и полностью оправдывающий сие меткое название. Звание адмирала единогласно досталось боцману Мамуке, остепенившемуся и сочетавшемуся законным браком с хорошенькой купеческой дочкой. Недавно у них родился сын, названный Маллером. Теперь горделивая красавица «Маргота» возглавляет целую флотилию кораблей. Среди них особо выделяются «Сокол» отважного капитана Алимаса, «Скат» под управлением лихого Торвена, «Танцовщица» степенного офирца Изидора и «Морская фея» строптивого Максуда – счастливого отца трех прелестных девочек, которые часто гостят у меня в замке и являются подружками Мириам с Ниной. Все прославленные капитаны кардинально изменили свое предвзятое мнение относительно женского пола и удачно женились по любви. Для управления Трентом разудалое береговое братство выдвинуло на мое утверждение кандидатуру некоего Бертрама Корваля, претендующего на должность городского главы, или, по-пиратскому, «сухопутного капитана». Отставной моряк Корваль выказал себя человеком в высшей степени умным и честным, произведя на меня благоприятное впечатление. Под его мудрой опекой Трент стал настоящей приморской жемчужиной, внеся в наше размеренное существование приятную толику морской романтики, овеянной легким бризом и пропитанной запахом соленой воды. А недавно я узнала, что капитан Бертрам усыновил новорожденного ребенка, подкинутого на порог его дома, чем укрепил славу своего уважаемого имени – ведь неподдельно добросердечный человек умеет проявлять доброту во всем.

Но все-таки самой главной моей проблемой оставался Генрих. Влюбленный барон не давал мне проходу, продолжая регулярно наведываться в Край Роз и надоедать своей пылкой страстью. Я слишком долго уступала его настойчивости, впуская ненасытного сильфа на свое ложе, но категорически отказываясь впустить его в свое сердце. Наконец мое терпение истощилось – и я высказала де Грею все, посоветовав обратить свое внимание на какую-нибудь более сговорчивую девицу из благородного семейства и не тратить времени попусту, гоняясь за химерой несостоявшейся любви. Генрих возмущался и протестовал несколько дней, но потом все же признал мою правоту, пообещал, что отныне мы будем просто друзьями, и зафрахтовал в порту Трента трехпалубный галеон «Наяда», отплывающий на Поющий Остров. Правитель Силя гостил у моих родителей несколько недель, где и повстречал среди придворных дам королевы Альзиры юную Орфию, красавицу самых благородных кровей, столь же умную, сколь и привлекательную. Забегая вперед, скажу – ныне сия очаровательная эльфийка зовется правительницей Силя и законной женой Генриха, безупречно справляясь со своими многочисленными обязанностями. Де Грей обрел свое долгожданное счастье, научившись ценить и понимать силу искренней, бескорыстной любви.

И вроде я могла бы поставить на этом событии жирную, заключительную точку в истории своих непростых отношений с сильфским повелителем, если бы уже после нашего окончательного разрыва в ней не образовалось одно существенное и весьма судьбоносное НО. Генрих готовился к свадьбе с Орфией, когда я, закрутившаяся в делах и обращающая непростительно мало внимания на свое здоровье, вдруг проанализировала неожиданно ухудшившееся самочувствие и пришла к очевидному выводу – у меня будет ребенок. Ребенок от Генриха! Клянусь, ни он, ни я не ожидали подобного поворота судьбы. Испытывая противоречивые чувства, я намеренно скрыла от барона сей приятный конфуз и даже, будто ничего не случилось, весело отплясывала на устроенном им празднике. Нет, я отнюдь не собиралась причинять неприятности нашей дорогой Орфии, которую привечала, словно родную сестру, а уж отдавать Генриху моего второго сыночка – не намеревалась и подавно. А все потому, что я слишком хорошо помнила одного премиленького отважного малыша-огонька, помогавшего мне на Радужном уровне. Я полюбила его уже тогда и не променяла бы на все сокровища мира.

Мой младший сын родился на рассвете двадцатого марта, в день весеннего равноденствия, впитав в себя все силы пробуждающейся от зимнего сна природы. Черноволосый и зеленоглазый, он стал тем обещанным подарком удачи, появления коего ждали все – мир, боги, маги. Ликующий Саймонариэль поднял малыша на руки, желая показать обитателям замка, сколь много хорошего несет он в нашу жизнь, став залогом ее нерушимого благополучия.

– Ты пришел к нам сегодня, мальчик, в праздник Эостре – светлый день торжества добра и справедливости. Ты – воплощение всего лучшего, что только существует на Земле. Как ты назовешь его, Ульрика?

– Артуром – Рыцарем Света! – звонко ответила я, и кроха весело засмеялся, соглашаясь со столь обременительной ношей, с рождения возлагаемой на его плечи.

– Да будет так! – довольно провозгласил архимаг. – Сбылось великое пророчество! Теперь Тьма и Свет никогда уже не выступят один против другого, ибо они являются братьями, обязанными любить и почитать свои кровные узы превыше всего в жизни. Да будет так!

«Эх, мудрый компьютер «Чаши жизни», – со светлой грустью подумала я, – и как это ты так промахнулся, не разглядев этого второго, наиболее приемлемого способа уравнять Добро со Злом? А ведь он напрашивался сам собой! Теперь я понимаю, чего добивался Логрус, так настойчиво подталкивая меня к Генриху, и на что намекала бабушка Смерть. Тьма и Свет стали братьями – залогом будущего непоколебимого мира в нашем мире…»

Вот так сбылось самое главное пророчество, исполнение которого зависело лишь от меня. Кольцо равновесия между Добром и Злом замкнулось, став устойчивым и нерушимым. Теперь уже – навеки!

После полудня летнее солнце раскалялось совершенно невыносимо… Я отдала уснувшего Артура нянюшке Маризе и ушла в оружейную залу, пытаясь спрятаться от прямых, слепящих лучей, бьющих в распахнутые настежь окна Башни Надежды. С расположенного за замком луга до меня долетал беззаботный ребячий смех и плеск воды. Это наша малышня барахталась в протекающем поблизости ручье, пребывая в полнейшей безопасности под неусыпным надзором бдительного Кса-Буна, которому были нипочем и жара, и негодующие вопли требовательной Маризы. Золотой дракон Эллар растянулся в высокой траве, вывалив из пасти длинный язык и что-то недовольно бурча. Он ждал наступления прохладных сумерек, когда они с Люцием, словно выполняя обязательный ежедневный ритуал, поднимутся в синеющее вечернее небо и полетят над Краем Роз, радостно окликая всех его жителей и желая им спокойной ночи. А все встреченные ими люди, орки, эльфы и тролли в ответ приветливо поднимут руку и поймут – еще один прожитый нами день прошел не зря. Ибо если в небе спокойно летает ребенок, сумевший оседлать мудрого дракона, значит, на Земле царят согласие и покой!