Дмитрий Воронин - Живой щит

Сама крепость «золотого кольца» тоже производила впечатление. Особо бросился в глаза тот факт, что стена была двойной, и те несчастные, кто захватил бы ее первый рад, сразу оказались бы под огнем лучников на второй, более высокой, стене.

Да, я бы ее штурмовать не взялся. Конечно, у башен второго рада имеется ощутимое мертвое пространство, но, видимо, чем-то защитники это компенсируют.

Подковы застучали по бревнам моста, и Голиаф, повинуясь движениям поводьев, послушно остановился перед стражей — четыре солдата в кирасах и шлемах, на которых красовались значки герцога Дарландского. Солдаты явно не проявили особого интереса, однако у меня почему-то не создалось ощущения, что эти парни ловят ворон.

Взгляд одного из воинов, чьи доспехи были несколько богаче, плюмаж немного пышнее, а значок на шлеме — относительно больше, чем у других его товарищей, ощупал меня взглядом. Ощущение — как будто меня раздели, обыскали и быстро одели снова.

Солдат наклонил голову, то ли в поклоне, то ли в утвердительном жесте «да, мол, можете проезжать», и сделал шаг назад, освобождая дорогу. Голиаф двинулся вперед, Алия последовала за мной. Ни единого слова так и не было сказано.

— Не слишком они любезны с благородными путниками, — с легкой ноткой уязвленности заметил я, когда стража оказалась вне зоны слышимости.

— О, это личная гвардия герцога. Их статус при дворе довольно высок, к тому же среди них немало дворян, чей ранг, при всем моем уважении к вам, милорд, гораздо выше, чем у… бастарда, даже и носящего рыцарский пояс.

— Спасибо… мой ранг — ваших рук дело.

— Не обижайтесь, милорд. Герцог вполне обоснованно гордится своими гвардейцами — я бы сказала, это лучшие солдаты срединных уделов. К тому же служба здесь весьма почетна, хотя, конечно, в основном, это удел людей благородных, но не слишком обеспеченных. Между прочим, хочу вас предупредить, друг мой, если герцог проявит к вам благосклонность, он вполне может предложить вам место в их рядах.

— Это… не совсем то, что мне сейчас необходимо.

— Знаю, поэтому и говорю вам это. Поймите, это немалая честь, которая не достается первому встречному, а поскольку вы будете вынуждены отказаться, то постарайтесь сделать это, никого не оскорбив.

Да, разумеется. Мне только и не хватало нажить здесь себе врагов. С другой стороны, мне просто жизненно необходима определенная известность, иначе я так на долгие годы и останусь рядовым телохранителем, что меня никак не устраивает, даже… даже если речь идет о ТАКОМ теле.

Мы специально не обсуждали этот момент, но такие вещи самоочевидны. Общество, построенное на феодальных принципах, уважает три вещи — силу, власть и богатство. Богатство, по крайней мере в ближайшее время, мне не светит. Я, разумеется, ничего не имею против наличных, особенно в большом количестве, но, как я понял, здесь их можно либо унаследовать, либо взять огнем и мечом. Поскольку «папа» оказался порядочной свиньей, и, кроме титула, ничего мне от него не перепало, то… не торговлей же мне заниматься. Власть — тут вообще все понятно, вакантные должности распределены и есть масса кандидатов в резерве. Остается сила — необходимо завоевать известность и славу, лишь тогда можно обеспечить себе не только свободу действий, но и саму возможность использования этой свободы в моих целях.

Турниры здесь, безусловно, бывают, куда же без них. Правда, в своем умении владеть копьем я порядком сомневался, однако попробовать стоило будем считать это первым шагом к славе. Ну чем я, собственно, рискую сломать себе шею? Кто не рискует, тот не пьет шампанского… впрочем, здесь его наверняка не производят.

— Скажите, маркиза, а если я, скажем, по неосторожности, действительно нанесу кому-то оскорбление?

Алия задумалась.

— Ну… оскорбив герцога, вы вполне можете лишиться головы. От священника или купца вполне можно ждать любой гадости, яда, наемного убийцы или, скажем, навета. Простой рыцарь скорее всего сочтет возможным навязать вам дуэль. Дворянин, достаточно знатный, чтобы скрестить меч с бастардом, предложит вас на ужин кому-нибудь из своих вассалов…

— Не думаю, чтобы меня это пугало, — несколько нетерпеливо прервал я ее. — Меня больше волнуют последствия. Ну, допустим, ухлопаю я кого-нибудь, что потом?

— Да ничего, — пожала она плечами, — ничего особенного, милорд. Дуэль здесь событие весьма уважаемое.

— Совершенно не вижу, почему бы двум благородным донам не выяснить отношения, — пробормотал я.

Алия не услышала или не сочла нужным услышать.

— К тому же считается, — продолжала она, — что над ристалищем царит святой дух, поэтому тот, кто победил, тот обычно и считается правым. Хотя, разумеется, всегда может найтись какой-нибудь родственник, желающий отомстить. Только, Стас, не надейтесь на свой меч, в этом он вам не поможет.

Я даже не стал задавать вопроса вслух, просто изобразил на лице смесь удивления, непонимания и желания получить разъяснение.

— Как я уже говорила, — не замедлила маркиза прояснить ситуацию, поединок считается делом если и не священным, то к этому достаточно близким. Поэтому преимущество должно быть у человека, а не у его кошелька. Поединок проходит без доспехов, только с одним видом оружия, причем выбирает его оскорбленная сторона.

«Как мне это знакомо, — подумал я, — инкрустированные серебром пистолеты в лакированной коробке, стрелять по счету три…»

— И никакой магии, — поставила точку моя прекрасная спутница. — Кстати, вы помните о том, что все время должны поддерживать ваш… скафандр?

Да? Я совсем о нем забыл, однако рефлекторно продолжал считать себя закованным в броню. Тяжесть кольчуги на плечах вполне отвечала образу, поэтому мне не приходилось тратить особых усилий на самовнушение. Так что в этом отношении Алии вряд ли стоило волноваться.

— А я? Допустим, я сочту себя оскорбленным. Как я должен поступить?

— Откровенно говоря, я не думаю, что вы хотите услышать, каким образом вы сможете замять дело, верно? — нахмурилась маркиза.

Ага, конечно, крошка, как всегда, права. Нарываться на неприятности самому — значит прослыть невеждой и задирой, а такая «слава» мне особенно и не нужна. А вот разыграть оскорбленное достоинство — эт мы могём, тем более что у провинциалов гонора, как правило, хватает на двоих или троих столичных штучек. Что ж, а повод наверняка найдется — кто ж удержится, чтоб не проехаться в адрес деревенского ублюдка, вылезшего в люди благодаря папиному перепитию.

Разумеется, я не стал посвящать маркизу в некоторые не слишком мирные планы на будущее. Вслух я сказал нечто более подходящее к ее мировоззрению: