Влада Воронова - Пути Предназначения

— Разве у горцев тоже есть милтуан? — не поверил первый.

— Да. У них совершенно другие приёмы управления милтом. К тому же горцы используют милтуан не для охоты, а для пространственного ориентирования, ведь в Валларском нагорье вечные туманы и почему-то не работает ни один компас. Даже спутниковые навигаторы неприменимы, потому что волна глохнет.

— Что горский милтуан, — сказал третий, — что полесский, один чёрт толку от него никакого.

— Полезен милтуан или бесполезен, это несущественно, — задумчиво проговорил главный. — Гораздо важнее то, что Фенг оказался единственным людем большой земли, который владеет тайнами Валлара и Пиррумы. Такое не может быть случайностью.

— И всё же не надо спешить с выводами, — возразил третий. — К Фенгу необходимо присмотреться, согласен, но мы не должны упускать из виду и другие кандидатуры.

— А они есть? — спросил главный.

— Будут. Главное, заметить их раньше коллегианцев.

— Что ж, — сказал главный. — Решено. Следите за Фенгом, но не забывайте и о других вариантах.

Малугир нажарил котлет, поставил перед Цалерисом его порцию.

— Вкусно, — сказал тот с набитым ртом. Прожевал и добавил: — И всё-таки это невозможно. Чтобы наследник столь высокой крови умел готовить.

Малугир улыбнулся, положил котлеты себе, сел за стол.

— Моя мама была младшей из детей губернатора. Её муж тоже самый младший сын. Ни та, ни другая семья особых требований к ним не предъявляла, непременного присутствия в резиденциях не требовала. Поэтому родители спокойно могли заниматься тем, что им нравилось. Оба работали на биостанции, совершенствовали способы разведения краснолапки. Это лягушка такая маленькая, поедает жёлтую водоросль. А жёлтая водоросль — главный вредитель молодого трелга.

— Знаю, — кивнул Цалерис. — Кстати, краснолапки очень вкусные. Мы их всегда ловили на полевой практике.

— Особенно если потушить с баклажанами, — согласился Малугир.

Цалерис метнул на него быстрый короткий взгляд.

— И что, твои родители так и жили на биостанции как простые люди?

— Как директор научной группы и инженер инкубационных установок, если быть совсем точным. Научных групп там было восемь, инкубационных установок сто двенадцать. И семеро инженеров. — Малугир улыбнулся. — У нас была двухкомнатная квартира, лётмарш не первой молодости и обычай каждое воскресенье летать на побережье.

Цалерис бросил на него хмурый взгляд, достал из кармана фляжку, сделал большой глоток.

Малугир продолжал рассказывать:

— Когда родители погибли, я четыре года жил у сына маминой нянюшки. Я называл его папой, его жену мамой, а их детей братом и сестрой. Приёмные родители работали в гараже при губернаторском дворце. Там же у них была и небольшая квартирка. Ланмаур во дворце редко появлялся, предпочитал фамильную резиденцию. Знаешь, губернаторство Шанверигов было чем-то вроде наследственного звания, на протяжении четырёх поколений передавалось от отца к сыну… — Малугир погрустнел, замолчал, стал ковырять вилкой котлету.

— Жалеешь, что ушёл от деда? — с ядовитостью спросил Цалерис.

Малугир встал, отошёл к окну. Улицу с восьмидесятого этажа дешёвого муниципального дома было практически не видно, а небо затягивали тяжёлые серые тучи.

— Когда умерли его старшие сыновья, мои дядья, и не оставили после себя потомства, губернатор вспомнил обо мне. Он уволил маминого молочного брата и со всей семьёй выслал с Круглого материка куда-то в провинцию. Я так и не смог их найти… А меня забрал в резиденцию и провозгласил наследником. Моему сводному брату было тогда всего семь лет. Он не понимал, почему я не уезжаю вместе с ними. Плакал и кричал, что я предатель. А сестра, она старше меня, утешала братишку и говорила, что когда я стану совсем взрослым и сделаюсь губернатором, то заберу их на Круглый материк, и мы опять будем жить все вместе. Казалось, что в ту минуту она верила в свою ложь. Я тоже верил.

— Получается, что ты дважды сирота? — спросил Цалерис. Сочувствие в голосе прозвучало пополам со злорадством.

Малугир горько улыбнулся.

— Знаешь, Лери, моя приёмная семья была не очень хорошо образованной, и в музыке они много не понимали, но приходили на каждый мой концерт. Даже если это было рядовое межшкольное выступление, которое устраивают каждый месяц. И всегда с гордостью говорили соседям: «Завтра наш Малг будет на сцене играть».

Цалерис глотнул из фляжки.

— Ты закусывай, — сказал Малугир. — Тебе ещё на работу.

— Сегодня я выходной, завтра с вечера дежурю.

— И всё же лучше не пить посреди дня.

— Шуму из-за пары глотков, — буркнул Цалерис.

— У тебя эта пара через каждые полчаса. Никто не станет держать на работе пьющего инкассатора.

— Ты меня пьяным видел?

— Трезвым я тебя тоже давно не видел.

— Да иди ты…! Морали мне ещё читать будешь.

Цалерис сделал третий глоток и ушёл в комнату. Малугир пошёл за ним.

— Лери, ты не можешь всю свою жизнь просидеть за баранкой инкассаторского фургона! Тебе надо получить хорошее профессиональное образование, а для этого…

— У меня есть профессиональное образование!

— Это Сумеречный лицей, что ли, образование? Но даже если и так, то нужно стать достойным собственной профессии. Ты выпускник лучшей школы телохранителей в Иалумете! И негоже тебе оставаться простым сопроводителем грузов! Ваша фирма открывает филиал. Ты, с твоей подготовкой, первый кандидат на должность директора. Если, конечно, на собеседовании от тебя не будет разить водкой.

— Я не выпускник, — буркнул Цалерис. — Меня за профнепригодность вышибли, не забыл?

— Через координаторский суд ты за неделю добьёшься отмены этого решения. Ещё через неделю тебе выдадут диплом имперского образца, а Квалификационная комиссия ВКС в тот же день даст ему подтверждение для городов Большого Кольца. Любая охранная фирма счастлива будет заполучить такого специалиста.

— Ну да, как же, — фыркнул Цалерис.

— Да, Лери, да. Именно так, а не иначе. Но при условии, что ты бросишь пить.

— Что ты меня всё время попрекаешь?! Я что, пьяным под забором валяюсь? Или на твои деньги водку покупаю?

— Я боюсь за тебя, Лери. Во всём Иалумете ты единственный, кто у меня есть.

Цалерису стало неловко. До сих пор он никому не был нужен. Зато и сам ни в ком не нуждался!

Цалерис хлебнул из фляжки.

— Я не твой, Малг. И никогда твоим не буду. И ничьим! Если помнишь, ещё в Бенолии мы решили, что каждый живёт сам по себе. То, что одну комнату снимаем, так это ничего не значит. Мало ли с кем можно квартиросъёмничать, если на двоих аренда обходится дешевле.