Олег Никитин - Падение сквозь ветер

1 октября. Я специально поторопился записать в прошлый раз лишь самое основное из своей «оригинальной» идеи. Удивительно, что никто до меня даже не пытался брать в расчет другие крайние проявления стихий, всякий раз стараясь свалить в кучу воду, камни, пламя и прямой вихрь. Разумеется, в теории – на практике такой «фокус», насколько я понимаю, удался только раз. Пишу эти бесстрастные, четкие слова, а у самого внутри все холодеет, будто погружаюсь в прорубь… Предварительная комбинация такова: песок, лед (как сплав воды и холода) и обратный вихрь, то есть пустота. Размышляя над этим неестественным сочетанием магических компонентов, я думал – почему именно они могут привести меня к постижению «таинства» жизни? Не потому ли, что жизнь как явление вообще противоречит природе? Самые безобидные на земле – растения, они всего лишь разрушают единство и целостность почвы, на которой растут. Далее по возрастающей приходим к человеку как «венцу природы», ухитряющемуся не только гадить на земле, но и засорять воду и воздух, и при этом собственным телесным теплом и очагами колебать тепловое равновесие в мире. Ладно, пусть человек угоден Богу, и пусть (предположим) «он» действительно создал нас, как утверждают сектанты (собственно, другой законченной и логичной версии и не существует). Зачем «ему» понадобилось противопоставлять жизнь и «мертвые» стихии, людей и животных, животных – друг другу и растениям, все – всему? Загадка… Впрочем, моя специальность – магия воздуха, и любой адепт Храма, скорее всего, разгромит меня наголову, а потому на сегодня закончу. Послушать, что ли, бродячих проповедников?

3 октября. Сегодня опять подумал – лучше бы я сдох тогда на войне или от холеры, как моя мать (или от тифа, как отец – если он не был отравлен). Но я остался жив. Язык (точнее, перо в руке) не поворачивается благодарить Шуггера. Сам не понимаю, отчего я не забыл ему убийство Зубли? Знал бы он, что по моей вине не родились (и, боюсь, уже никогда не родятся) многие тысячи младенцев – как бы он ко мне относился?

21 октября. Вот бы сделать так, чтобы не пришлось вызывать самое настоящее столкновение стихий, а только сымитировать его, «обмануть» мироздание. Очень уж мне не хочется стоять в центре ледяной песчаной бури, задыхаясь от нехватки воздуха! Это нормальное желание приводит меня к парадоксальному вопросу: можно ли получить реальный результат собственных усилий, оперируя магией иллюзий? Пожалуй, мое стремление оградить себя от разрушительного влияния стихий завело меня в тупик… Написав эти слова, я еще примерно час размышлял над равнозначностью разных разделов магии: нельзя ли, скажем, ограничиться реальной компонентой одной лишь воды или (и) воздуха, все-таки просто мокнуть на ветру гораздо проще, чем при этом еще и коченеть в студеном песке? Голова идет кругом от подобных проблем. Я настолько удалился от магистрального пути магии, что мой доклад на семинаре уже мало кто поймет. А потому и не буду его делать, хоть Деррек и просил меня поделиться с коллегами результатами своих изысканий.

12 ноября. У меня сработало древнее заклятие! Я видел слабое зеленое свечение вокруг своей руки, но очень недолго и смутно. Аппертин пишет: «Увидевший свет жизни велик духом и подобен самому Богу, ибо жаждет он овладеть этой магией и подчинить себе сущее, как никто на земле. И означает это, что он – богоизбранный». Вольно же подобными фразами прикрывать «эфемерность» своих утверждений! Как он мог писать такое, не имея перед собой примеров (иначе бы он упомянул о них)? С другой стороны, может быть, так и есть – только лишь такая бесконечная вина перед людьми, подобная моей, могла пробудить неуемное желание подчинить себе магию жизни? Впрочем, к чему эти умствования! Я увидел ауру, и довольно (пусть пока нечетко и расплывчато), первый шаг мной сделан. Старину Аппертина можно возвращать на полку».

На этом заканчивались осенние записки Мегаллина.

«Здравствуй, сынок! – прочитал Валлент на следующем листе, крайне мятом и потертом. Слова словно разбегались друг от друга, текст «украшало» несколько клякс и непонятных потеков. – Только, пожалуйста, не пугайся, со мной все в порядке, просто немного ослабела за время болезни. Вот и попросила сестру написать тебе, я-то сама лежу, а она пишет, что я ей диктую. Я специально не стану отсылать конверт на наш домашний адрес, чтобы эта бумага не попалась отцу, а то ведь ты знаешь его. А ты у меня сильный…» Магистр с усилием оторвал взгляд от документа и аккуратно сложил его. «Нет, – подумал он. – Не нужно этого читать». Потертый уголок листка мягко касался его дрожащей ладони: опять почему-то вспомнился Меллен, уходящий по пыльному тракту на север.

Следующая тонкая стопка листов, очевидно, заканчивала первую часть Мегаллинова дневника, попавшую к Валленту в самом начале расследования. Волнуясь, магистр приступил к чтению.

«Приветствую тебя, мой ученик! – было написано на первом листе. – Если ты читаешь эти строки, то продвинулся по моему пути достаточно далеко и даже, может быть, близок к постижению магии третьего уровня. Не советую тебе забегать вперед и искать на последней странице разгадку: поступив так, ты разочаруешь меня… Честно говоря, я и сам пока не знаю, чем закончится мой сегодняшний опыт (Маккафа обещала навестить меня), а пока я упаковал все свои вещи, которые могут тебе понадобиться, в одну коробку и собираюсь оставить ее на видном месте, чтобы ее поскорее нашли. Ну и посмеюсь же я, читая нынче вечером (или завтра) эту писанину! 2 июля 819 года».

«Посмеяться не вышло», – подумал Валлент и перевернул листок.

«5 апреля. Нет, без «элементов» быта в моих записках никак не обойтись – исследования вступают в практическую стадию, когда придется взаимодействовать с женщинами (и не только с гнусной Наддиной). После того, как в ноябре прошлого года я впервые смог увидеть слабые отблески жизненной оболочки, окутывающей тела людей (потребовались специальные стекла для глаз!), эксперименты имеют конкретное внешнее выражение в поведении ауры. Сейчас уже с трудом представляю, как я мог действовать практически вслепую, не видя результата своих трудов.

22 апреля. Мучимый бестолковыми воспоминаниями, полез сегодня под кровать и достал свой старый сундук, набитый бесполезными бумагами. Те, которые меня не интересовали (следовательно, другим они и подавно не нужны), безжалостно свалил в кучу – изрядный ворох мусора набрался! А потом отнес все это в печку и растопил ее. Смотрел на огонь, и в голове вертелась глупая мысль, что я сжигаю часть себя самого.

14 мая. Наконец-то я полностью прозрел! А все потому, что мне не хватало чисто мнимой (то есть компонентной) поддержки моим истинным (то есть волевым) потугам до конца овладеть аурой, но понял это я только недавно. Три дня назад я поговорил с Дессоном, и он подсказал мне, какая смесь сможет расшевелить мое внутреннее зрение (теоретически, конечно, реально никто не пытался делать это). Точнее, эта мазь просто усиливает все магические способности человека, а не только одно лишь «зрение». Я спросил у него: «Почему же маги не пользуются этим средством?» – «Оно запрещено к применению, – ответил он. – Организм человека не в состоянии выдерживать долгое время такую нагрузку. Все «взгляды» мироздания – есть мнение, что и Бога тоже – обращаются к нему, даря этому магу невиданную и разрушительную мощь и подчиняя себе его душу. Состав вещества передается от учителя к ученику, и мне о нем стало известно от Бекка. И теперь я передаю его тебе». Я долго молчал, переваривая его слова (очень уж все это напоминало мне сцену из дешевой пьесы), а потом спросил: «Почему же ты выдал мне секрет этого ужасного состава?» – «А зачем мне скрывать его? – улыбнулся он. – Ты ведь знаешь, каккие теперь времена… Ты применишь его, если другого способы выполнить задачу у тебя не останется». Так вот, позавчера я смешал небольшую склянку, получилось вполне приличное беловатое вещество наподобие дамского крема, но лишенное приятного запаха (такое впечатление, словно я натолок в ступке тараканью «икру», хотя ее там вовсе нет). А вчера втер ползолотника себе в шею, как посоветовал Дессон (близко и к голове, главному человеческому органу, и к сердцу), и вот теперь имею результат! Зеленая аура приобрела настоящую, яркую сочность и глубину, я как будто могу потрогать ее рукой. Пока буду продолжать работу над синтезом заклятия, глядишь, дело и сдвинется с места.