Оксана Демченко - Докричаться до мира

Четвертый очень любит детей. Она это чувствует и мучается. Ну кто тянул за язык нашего гения!

Когда еще мы доберемся до Релата…

Прав Ринк, надо работать сейчас, не откладывая ничего. Я могу и не справиться, но тогда ею займется Лимма, после возвращения, мы ничем не рискуем. Куда важнее сохранить у Рилы остатки веры в лучшее.

Второго-Тарина привез Йялл, прямо на кровати, с капельницей, в свежих повязках.

Тиэрто хороший врач, именно он создал в свое давнее время «вторую кожу», клеточный препарат, способный восстанавливать обожженные зоны до исходного состояния. Я любимого учителя волвеков вызвала с нижних ступенек лестницы, уже почти силком втащила в мир живых, а прочее — медицина Тиэрто. Дней через пять Тарин встанет. У него тоже семья: дочь десяти лет и сын почти совершеннолетний, уже лысеет.

После потери волос волвеки-мужчины считаются взрослыми, они получают способность к смене облика. Мне Лэл рассказал, когда я лечила его в ночь штурма. Кстати, сбылась и моя нелепая, как наваждения, навязчивая идея: погладить шкуру волка.

На вид очень мягкая и уютная. Я долго маялась, а в больничных палатах 27 марта оказалось куда больше, чем хотелось бы, и волвеков в человечьем облике, и волков.

Обгоревших, изнуренных, отравленных гарью. Они терпели боль с каким-то действительно нечеловеческим упорством, вцепившись зубами и когтями в жизнь, и ждали помощи. А я старалась и спешила. Тоже с упорством, достойным этой замечательной стаи. Теперь уже и моей тоже. Кстати, шкура у них и правда невероятная. Выдерживает удар электрического бича с зазубренными иглами-пилками на конце. А покрывающий ее пух нежнее и тоньше бархата.

Итак, мы все в сборе.

Я вздохнула, не без дрожи сознавая, как буду плоха через несколько минут.

Сообщила каждому его часть «операции» — давать силы, удерживать сознание — мое и Рилы, — ограждать нас от капсул, их поселенцам ничего плохого знать и чувствовать не стоит.

Сознание управилось с делом из последних сил и погасло так основательно, что я не стала пытаться его будить. Уже вечер, утром и так проснусь, даже вполне отдохнувшая.

Утро. Одна. Яли ушла завтракать, оставив мне порцию сладкого и чай. Сидда удивительно вкусно готовит. К чему это может привести — подумать страшно. Ее Йялл весил сто шестнадцать килограмм без капли жира, а на такой кормежке… Да мы не взлетим!

Я усердно поедала завтрак, мысленно дорисовывая вожакам щеки. Дед приглядывался с ехидством к моим затеям и без голоса брюзжал, что все это глупости. Лайл не допустит, чтобы его стая утратила форму, это же не глупые безответственные люди или айри. Волвеки в лабораторию не заглядывали, не хотели беспокоить. Впрочем, стоило о них подумать, как через пару минут в дверях возник Лайл. Следил и был поблизости. Я допила чай, жадно догрызла пирожок и подумала о добавке. Он улыбнулся одобрительно.

— Сидда отменно готовит, новенькие толстеют на глазах. Мы ведь быстро восстанавливаемся. Иди, я тут посижу, а тебе дадут добавку без боя.

— Это как? — приятно удивилась я.

— Йялл с Ринком забавляются. Сперва подрались прилюдно — разбирались, кто из них «молодец». Потом встали у раздачи: чтобы получить добавку, надо мимо них пройти.

Парни сперва пускали свободно женщин и детей, не драться же с ними. Те обиделись на неравенство условий, объединились и напали с тыла, теперь кипит сплошное побоище. Скучает народ, пусть поиграют. Наконец стае хоть удалось сообща обоим нашим переросткам по синяку поставить. Событие. Уже просили Сидду испечь боевой пирог в честь такого случая.

Я кивнула и вышла.

Вообще-то есть хочется не сильно. Дар потихоньку прибывает, к вечеру буду в норме. А пока все заняты, надо зайти к Тиэрто. Разговор есть, и серьезный. Он устроился обособленно, в комнате сектора, содержащего архивы и приборы Гнезда.

Встретил меня спокойно, даже с легким недоумением.

— Я уже запустил программу, идет предварительная обработка данных. По остановке сердца будем менять кровь и стартовать. Судя по данным приборов — не сегодня, как я исходно полагал, а завтра. Или передумала?

— Вопрос в ином.

— Как-то неприветливо! — удивился он.

— Любому, кто живет теперь на Релате, я бы ребра вывернула за то, что произошло вчера. Но ты можешь не знать законов и проблем. А самому подумать — сердце мелковато.

— Как ты смеешь?

— Смею. Копался в моем сознании — ладно. Это было очень больно, грубо, унизительно, ты рылся без разбора и такта, влезая в личное, но для дела. Я понимаю и я не сахарная, могу потерпеть.

— Что, стыдно признать, что муж не так пылок, как волвеки? — недобро усмехнулся он. — Убогие человеческие инстинкты таишь от всех? Глупо. Я твои проблемы к другим напоказ не носил, а мне они неинтересны. Пошла вон.

— Ваши уроды-старейшие Элу жизнь сломали. Он почти не может видеть мир в цвете и радоваться ему. Живет через силу и очень старается, но без цели, без праздников и в угнетающем одиночестве. Он мой самый родной, и мне тоже больно. А ты приплел инстинкты! Вот уж с чем проблем нет… — Я грустно усмехнулась. — Смотрю на Ринка и радуюсь, у него каждый день наполнен. А твоими усилиями Четвертый может стать подобен Элу. На Релате законом запрещено глубоко вмешиваться в сознание.

Это сделали после гибели двух добровольцев, участвовавших в эксперименте. Они покончили с собой, в отличие от меня. Комплексы и подсознание — не игрушки для холодных чужаков. А ты, надеюсь, не хозяин из Гнезда.

— Вон!

— Рилу пытали унизительно и больно. Ты вынудил ее пережить некоторые самые глубокие страхи заново. Еще больнее то, что ей лезли в сознание — как ты, да еще с приборами, для точности. И лишая права иметь детей, ее резали без наркоза, издевательски поясняя, что именно делают. И вчера она пережила этот кошмар снова, пока ты любопытсвовал. Куда тяжелее — надо было скрывать свою боль от близких, чтобы не мучить их. Она была еле жива вечером. Мне все показала Яли. Ты лишил женщину надежды, и она пошла к Нисе, которой нравился Ринк, сказала, что ему будет плохо одному, и попрощалась. Хорошо, в стае полных уродов нет. Та сразу докричалась до Яли. Ринк молодец, и пришел во время, и выслушал, и принял боль, и успокоил. Он ее просто вытащил с того света.

— Она всего лишь сказала, что устала и не может уснуть ночами, попросила сильное снотворное! — Тиэрто тяжело уронил голову. — Я дал. Одну дозу…

— Название. Она остальное сама взяла из больничного шкафа, давно не дикая, нашла.

Рила уже умеет синтезировать простые препараты, кстати. В общем, не одна была к ночи доза. И наша рыженькая сидела над ампулой с беспробудным сном и рыдала.