Джейн Уэлч - Властелин Некронда

– Во плоти ты и сам тут ничего не сможешь, – возразил юноша, напуганный получеловеческим голосом.

– Смогу, смогу. Ведь я же теперь не человек. Я волк. Каспар начинал поддаваться искушению. Своя жизнь его уже не волновала – но жизнь малышки…

– Ты вправду спасешь ее?

Из вихрящейся вьюги вырисовалась тень в плаще, с накинутым капюшоном.

– Если ты дашь мне Некронд, ребенок будет жить.

Каспар невольно полез за пазуху, но тут рука его коснулась лунного камня, и юноша вновь заколебался. Изматывающий, вытягивающий жизнь холод мешал думать связно, юноша изо всех сил боролся с сонным оцепенением. Нельзя доверять человеку-волку! Тот просто-напросто украдет малютку и убьет ее. Да, но молодой воин знал: он умирает, а это – последний крошечный шанс спасти Изольду. Он заглянул в лунный камень и тотчас же ощутил страх злобного духа, что преследовал его. Тень отступила. В душу Каспара вновь хлынула надежда, он пристальнее вгляделся в матовое сияющее око.

– Перрен! Перрен! Помоги!

Ответа не было. На миг юноше показалось, будто камень потяжелел, разбух. А потом кристалл потемнел и задрожал, делаясь все тяжелее и тяжелее, так что Каспар с трудом удерживал его. Должно быть, решил торра-альтанец, это от веса горовика. А потом из самой сердцевины лунного камня вырвался сноп искр. Они взорвались вспышками пламени и медленно застыли, обрели форму. Лошади!

Каспар возликовал бы, оставайся у него хоть кроха энергии. Ослепленный внезапным возникновением ярко-золотых коней, он стоял, тупо таращась на них. Человек-волк исчез, стая его разбежалась, но юноша был убежден в том, что либо уже умер, либо умирает. Кони зашевелились, расступились и…

– Талоркан! – ахнул Каспар.

Бывший лесничий Абалона шагнул к нему, залитый ярким сиянием. Протянув руку, он выдернул Каспара из сугроба.

– Спар, я не сержусь на тебя. Я в бесконечном долгу перед тобой. Ты несешь мою душу.

Рядом с Талорканом стоял еще кто-то. На глаза Каспара навернулись слезы. Он видел ее – но лишь смутно, как разрозненные пятнышки света.

– Май, любимая…

Он протянул руки к утраченной возлюбленной. Талоркан преградил ему путь, однако в глазах лесничего читалось понимание.

– Идем, мы должны отвести тебя домой. Времени мало, нас уже догоняют.

Каспар понял, что имел в виду Талоркан. За ними с Май идет охота, лесничие Иномирья вот-вот схватят их, чтобы уволочь в темницы Абалона.

Юноша положил руку на шею коня.

– Остальные! – воскликнул он. – Надо вернуться за остальными!

– Что? На это нет времени.

– Без них я никуда не поеду, – стоял на своем молодой воин.

Талоркан смирился и вихрем умчался прочь, уводя с собой двоих золотистых скакунов.

Каспар погладил теплую шею коня из Иномирья. Шкура благородного животного сияла золотом, юноша никак не мог поверить, что это не сон, все страшился, что это лишь предсмертные видения, порожденные в умирающем мозгу холодом и усталостью.

С трудом преодолевая онемение во всем теле, он взгромоздился на скакуна и крепче прижал Изольду к себе. Рядом раздался тихий плач, и, повернув голову, Каспар увидел призрачные очертания Май. Молодая женщина выглядела слабой и усталой, руки бессильно висели вдоль тела, а плащ, который носила она при жизни, был весь в крови.

– Отдохни, Май, – произнес юноша. – Не мучай себя. Похоже, Май даже не слышала.

– Моя детка! – Она протянула руку. – Я должна увидеть ее. Я безумно скучаю по ней.

Она подошла так близко, что даже в лютой стуже на Каспара повеяло холодом. Май коснулась плаща, под которым на груди Каспара спала малютка. Девочка беспокойно зашевелилась в перевязи.

– Береги ее, – взмолилась Май.

– Она для меня – все, – заверил Каспар. – Все, что осталось у меня на память о тебе, Май, любовь моя. Но молодая женщина покачала головой.

– В Ри-Эрриш нет места лжи. Ты никогда не любил меня, никогда не любил меня по-настоящему. Хотел – но не любил меня так, как любит Талоркан, всецело и безоглядно. Теперь я принадлежу ему и вовеки больше не испытаю чувства вины, Спар. Не надо хранить мне верности.

– Но, Май, я люблю тебя! Она пожала плечами.

– Возможно, но не всем сердцем. Зато Изольду ты полюбишь всем своим существом. Каспар кивнул.

– Талоркан ждал меня на той стороне. Он безумно страдал, его только что обретенная душа умирала без меня. Он часть меня, часть моей души. Понимаешь? Он любит меня больше, чем себя самого. Но мы оба должны ждать, пока ты не доставишь Изольду домой, к Керидвэн. Мое дитя должно жить.

Призрак шагнул назад, обливаясь слезами, а из вьюги, ступая по рыхлым сугробам так, точно это была твердая земля, появились быстроногие кони. Талоркан кинул Каспару Трога, но на простом седле не было ни ремней, ни застежек, так что юноше пришлось просто-напросто положить пса перед собой поперек лошади.

Спутники Каспара льнули к спинам коней, слишком усталые, чтобы замечать необычность происходящего. Пеннард сжимал перед собой обмякшее тело сестры, Изелла ехала одна, крепко вцепившись в поводья, и молодой воин в который раз подивился ее выносливости.

Всадники скакали все выше навстречу лютой стуже, но исходившее от конских спин тепло не давало замерзнуть.

Каспар был настолько признателен за помощь, что даже не спрашивал, как же Талоркану это удалось. Лесничий скакал рядом с ним подобно тени, облачку пара, что иной раз обретает форму, а иной – не более чем горстка искрящейся пыли в вихре вьюги. Впереди высились два пика, два белых конуса. Ветра намели на них снежные гребни, похожие на конскую гриву. Между этими вершинами, как надеялся Каспар, лежал преодолимый перевал.

Скоро отряд поглотила вечерняя мгла, лиловые отсветы залили мир магическим огнем. Кони все мчались вперед по глубоким сугробам и, наконец, приблизились к перевалу. Здесь ветер дул сразу с двух сторон, образовывая на снегу твердый наст, которого еле касались копыта неземных скакунов. Местами на скалах синели полосы льда, чуть припорошенного легким снежком. Беглецы добрались вершины и остановились под прикрытием нанесенного ветром снежного карниза.

Рядом с Каспаром вновь зазвучал гулкий голос Талоркана:

– Отсюда вы уже доберетесь и сами. Мы вынуждены покинуть вас – погоня близка.

Между двумя пиками на вершине мира искрились и плясали призрачные огоньки. Каспар почувствовал, как вибрирует в нем магия Великой Матери, и понял: они стоят в средоточии силы. Конь под ним вздыбился и заржал, без сомнения, уловив ту же пульсирующую энергию.

Пеннард с Придди испуганно жались к шее лошади, но Изелла, как и предполагал юноша, уверенно выпрямилась в седле, хотя ее замерзшее лицо оставалось все таким же серовато-синим.