Оксана Демченко - Королевский маскарад

Псы бежали ровно и быстро, кайга иногда повизгивал на них, одобрительно посмеивался. Южный шаман попался очень удачный, думал он. Молодой: еще не накопил такой гордости, что и не подступиться. Сильный – гнуса прогнал, большое дело. И довольно ловкий. Бежит пока не особенно ладно, но уверенно втягивается в ритм. Учится, на советы не обижается, слушает старшего с должным почтением. До родного становища – шесть недель быстрого бега. И спешить надо, потому что от льдов навстречу идут черная ночь без просвета и ее спутница стужа. Они любят возводить снежные сугробы-чумы, заманивая гостей в сладкий сон. И уже не отпускают их в явь.

Кайга снова довольно оглянулся – не отстает шаман. Может, и удастся добраться к реке как раз в срок, выйти на свежий еще лед и бежать там легко и стремительно. Собаки сильные, не зря он первый охотник рода. Вожак, однако, лучший на памяти старого, совсем разумный.

Через неделю старик вывел Лоэля к реке и объявил первую большую стоянку, от полудня и до нового дня. Тогда и удалось поговорить в первый раз толком. На бегу общение не складывалось, эльф пока в языке кайга понимал одно слово из пяти. Охотник знал леснийский почти так же «хорошо».

Вдвоем они сидели, свежевали мясо, пекли – и учились общаться. Лоэль схватывал смысл быстро, осваивал произношение и радовался нарождающемуся пониманию. Он пока совершенно не уловил, какая беда выгнала из дома охотника. Но хотя бы познакомился по-настоящему, назвал свое имя и получил в ответ прозвание охотника – Дянгу, человек тундры. Кайга никак не мог осилить произношение слова Лоэль, и принц предложил иное прозвище, принятое в долине, – Элло.

Утром, точнее, в серых сумерках, задолго до восхода низкого солнышка, нехотя выглядывающего на южной стороне небосвода, путники снова собрались в дорогу. Старый кайга теперь порой разговаривал, ненадолго устраиваясь отдыхать в санках. Обсуждал оленей, числом и силой которых меряется богатство всякого кайга. Описывал красоту Сигэ, младшей дочери вождя рода. Сетовал, что в этом году рыба ловится плохо…

И не упоминал более о беде.

Еще семь дней ускользнули, скрылись за спиной. Лоэль увлеченно изучал первые морозы, выбеливающие пар дыхания и щиплющие кожу. Пробовал заклинать на ходу, проверяя самые простые формулы из старых записей отца. Здесь, в краю снегов, зимняя магия отзывалась и работала куда ярче и охотнее, чем на юге. Это и понятно – для севера создавалась, родная диким снежным равнинам…

И опять отдыхали сутки, поставив малый чум. Охотник набил куропаток, сам приготовил их. Угощал, суетился, много говорил, радуясь, что его понимают все лучше и полнее. Лоэль слушал и думал.

Заканчивается пятнадцатый день пути. Эльф уже привык бежать и окреп, глаза освоились с многоцветием снега. Разум привык к тому, что для кайга снег – слово нелепое и незнакомое, слишком общее. Вместо него используется три десятка разных описаний для каждого состояния привычной природы зимы. Мягкий, рыхлый – одно, слежавшийся, сухой – иное, тонкая пыль поземки – третье… Лоэль учил их и постепенно осваивался, находил в многословии пользу и смысл.

Только о беде кайга не говорил.

И еще неделю шли, дважды пережидая метели. Сидели в чуме. Темный ветер выл, праздновал победу стужи над солнышком. Кайга кормил слабый костерок, бережно подкладывая «лакомство» по одной веточке.

– Скоро в нашу землю придем, однако, – довольно сообщил он. – Долго шли, но быстро. Ты хороший ходок, Элло. Через пять дней встретят нас у границы леса. Оленей возьмем и дальше пойдем еще быстрее. Хороших оленей. Бангай, самых сильных.

– Все ты говоришь по делу, – усмехнулся Лоэль. – Но беду свою прячешь, ни словечка о ней. Отчего? Я уже понимаю речь.

– Да, ты сильный шаман-нидя, верхний.

– Южный.

– У-у, твои слова иные, пусть так. Верхний. Но говорить о беде нельзя, тут место плохое. Вот услышат баруси, и худо нам станет. Болеть будем.

– Я ваших демонов не опасаюсь, – отмахнулся Лоэль. – Раньше узнаю, в чем беда, больше буду думать. Причину найду скорее.

– Ночь впереди долгая, – рассердился кайга, – куда спешить? Нехорошо, не умно! Время стылое, баруси сильны, да. К шаману придем, он в бубен станет бить, дямадов звать, барусей гнать. Тогда и поговорим. Ешь, отдыхай. Завтра стужа придет. Ты ее не знаешь, Элло. Трудно тебе придется бежать по первому времени.

Принц задумался. Надел тулуп, выбрался из чума и встал, оглядывая окрестности. Как это – стужа идет? Кайга прав, необычно в первый раз. Интересно и чуть боязно. Ему, наивному, казалось, что и сегодня весьма холодно. Но Дянгу твердит: тепло, удачное время, везет… Хотя в самую лютую зиму в Лирро – уютнее. Мороз там иной, мягкий и сухой. Здесь же с утра задул ветер от реки, тянущий стылую сырость с далекого океана. Белой коркой она осела на чум, поземкой легла на старый снег. И ушла, оставляя небо пронзительно-прозрачным и глубоким, как пропасть без дна. И вся эта пропасть – Лоэль ощущал теперь отчетливо – полна незнакомой, сухой и могучей стужи. Будет ветер, сказал охотник. Ветер сделает стужу еще страшнее.

В фиолетовых стылых тенях возились и мялись неясные блики, их кайга указал вчера и пояснил с опаской: следы барусей. Зрение эльфа остро, и Лоэль не счел демонов реальными. Тени – они тени и есть. Вся их сила в страхе. Придумает человек невесть что и сам себя губит. Он хоть и родился магом, но маминым ведьминским чутьем не совсем уж обделен. И в тенях зла не ощущает. Зато красота лилового снега удивительна. Цвета севера завораживают. Они плотные, яркие, незнакомые, но мимолетные, каждую минуту ползущие поземкой, изменчивые. Вчера вечером небо было зеленым, как старая бирюза, снег в тенях переливался малахитом. Невозможно? Но ведь было. А сегодня вокруг лиловые друзы аметиста.

Насмотревшись, Лоэль вернулся в душный чум, прокопченный и теплый. Охотно доел мясо куропатки, твердо пообещал встревоженному спутнику спеть надежную шаманскую ночную защиту от барусей. И, ничуть не смущаясь обмана, затянул любимый гномий боевой марш. Голосом его Творец не обидел. Одно плохо – баса нет, а для настоящего исполнения «Рева норников» он очень желателен. Но и так кайга остался доволен. Лоэль тоже. Он вспомнил, как этот марш пели на пару Жависэль с королем Иллора. С невытаптываемой, но вытоптанной до основания лужайки рычали мастера и простые гномы, Тафи приволокла в трактир настоящий большой барабан подгорников и лупила в него что было сил. Мама достала малый лук отца и дергала тетиву, дополняя дикий ритм гудением. В самых душевных местах она ударяла сковородкой по большому чугунному котлу… Никто в долине не спал. Что они тогда отмечали? Ах да, Лоэль воссоздал систему элементов по записям древних эльфов. Издал ее книгой и внедрил в обучение гномов. Тогда он полностью разделил алхимию, действующую на основе магии, и просто химию – новое строго научное направление. Это позволило сильно продвинуть теорию сплавов… Хотя, если вспомнить праздник, что в химии научного? Грохот был оглушительный. Самые стойкие и злобные баруси верст на сто вокруг разбежались бы и усердно попрятались!