Пробуждение - Влад Ли
Почему они плакали? Было ли им больно?
Для него это было загадкой. Еще одним покровом мрака в его жизни. Вызовов, который он принял, чтобы сделать свою жизнь чуточку ярче.
Так он открыл для себя мир литературы.
Сначала художественной, когда каждый новый образ, что встречался в тексте, требовалось ощупать руками, чтобы иметь возможность представить, как выглядит птица, или лягушка.
А потом, потеряв интерес к выдуманным историям, он переключился на то, что было ему ближе всего. На собственное тело.
Изучая медицинские издания, он пришел к концепции, что у каждого внутреннего органа есть своя “здоровая” частота вибрации, а нервное напряжение приводит к тому, что настройка сбивается, и возникают дисфункции.
Он не надеялся вылечить свой врождённый дефект, которым был поражённый участок коры головного мозга. Саймон даже не ставил перед собой целью лечить других.
Но отлично ощущая направленное на себя внимание, и те эмоции, которыми оно сопровождалось, он, погружаясь в мир звуков и резонируя со слушателями, помогал этим людям сбросить напряжение, что они несли на своих плечах. Напряжение, что выходило через их безмолвные слёзы.
Что они переживали, пока звучала музыка, он не знал. Как говорили его родители — чужая душа потёмки.
Для многих эта фраза была бы концом туннеля, тупиком. Но не для того, кто вечно живёт во тьме и ищет способы её отогнать.
Так он открыл для себя психологию. Философию. Религию.
Концепции, что нельзя было пощупать руками. Те принципы, что незримо связывали всех между собой подобно тончайшей паутине. И сковывали людей по рукам и ногам надёжнее прочнейших цепей.
Лишенный возможности, а зачастую и интереса отвлекаться на большинство внешних раздражителей, он погрузился в лабиринты человеческой мысли.
Всевозможные концепции сталкивались в его пытливом уме. В некоторых он чувствовал фальш, как неверно взятую ноту. Какие-то отыграв своё, постепенно затухали, как эхо. Были и те, что перетекали друг в друга, дополняя картину происходящего, и находя своё отражение в том, что происходило с окружающими его людьми. И тем миров, в котором все они жили.
Тем миром, куда пришла Система.
Оказавшись на поляне предварительного испытания, какое-то время он переживал уже порядком забытое чувство беспомощности. Связанное с тем, что оказался в пространстве лишённом привычных ориентиров.
Но его решимость была с ним. Как и его трость. Поэтому кресло с кандалами он нашёл очень быстро.
И рычащего зверя, которого обошел по дуге. А потом и водоём, на звуки которого Саймон и шел.
Не способный увидеть, где находятся эти самые обелиски, он мог наткнуться на них только случайно.
Но тратить, возможно, последние минуты своей жизни на бесплодные метания, ему представлялось кощунством. А потому вернувшись за креслом и скинув кандалы на траву, он со своей ношей вернулся к самому берегу, так чтобы легкие волны касались его стоп.
И слушая звучание самой природы, Саймон приготовился встретить свою судьбу.
Будущее не страшило его.
Не важно, где он окажется, потому что ни какая пытка не может быть вечной. А смерть не конец, но начало. Потому в его уме не нашлось места сомнениям, а сердце осталось свободным от тревог.
И лёгкую досаду, что под рукой не оказалось даже губной гармошки, чтобы скрасить последние мгновения выражением собственных чувств, он отогнал, насвистывая мотив, который сливался со звуком набегающих волн.
Поэтому голос, что раздался сразу после того, как исчезли все остальные звуки, не остался им не замечен, хотя, и не вызвал в нём каких-то эмоций.
Как, впрочем, и прозвучавший вопрос.
— Готов ли ты обрести зрение?
Он думал об этом много раз. И, конечно же, раньше мечтал обрести возможность увидеть лица своих родителей. Своё собственное отражение. Восход солнца над океаном. Или море луговых цветов. Закат в горах. И бескрайнее небо. Он всё это хотел увидеть.
Но был ли он готов к тому, что увиденное его разочарует? Окажется не таким насыщенным, как он себе представлял? Чем старше он становился, тем отчётливее понимал, что только благодаря слепоте он смог так глубоко погрузить в мир звуков, запахов, эмоций и мыслей. И зная, каким сильным и разрушительным бывает разочарование, он предпочёл бы уйти из жизни, сохранив теплые представления о том, что он так любил.
— Пожалуй, что нет.
В том пространстве, где он сейчас находился, для него была абсолютная тьма. Ни запахов, ни звуков, ни направленных на него эмоций. Поэтому следующий фраза раскрасила мир в новые тона.
— Ты умирать, что ли собрался? Или тебе религия не позволяет?
Постановка вопроса заставила его улыбнуться. И вступить в диалог.
— А причём здесь религия?
— Ну, как же, может ты слышал, есть такая концепция, что тело дал тебе Бог, и нельзя вносить в него изменения, а всех, кто нарушит этот постулат, уже ждут чёрти в аду, — произнёс невидимый собеседник.
— Это глупость, основанная на заблуждениях, и состоящая из двух искусственно склеенных между собой полярных точек зрения, каждая из которых возведёна в абсолют мракобесия.
Теперь голос смеялся. Смехом уходящего напряжения. А потом попросил.
— Поясни, будь добр.
Почему нет. Разговор лучше, чем абсолютная тьма.
— Мы, безусловно сотворены неким сверхразумом, что превосходит все известные нам представления. Мы подобны сигналам, идущим от единого источника. Но в процессе движения мы проходим различные среды, преломления и искажения. Соответственно мы меняемся. Но и среды, через которые мы проходим, сотворена этим же сверхразумом, и являются лишь составными частями единого поля(1).
И потому, когда меняемся мы, то меняется и среда, а соответственно меняется и Он. Наш всеобщий источник. Поэтому те, кто утверждает, что нас сотворил Абсолют, который в нас и через нас получает свои опыты, по-своему правы. В независимости от того, как они его называют и представляют. Он источник всех полей, всех частиц, и всех форм.
А дальше две полярные крайности вступают в бессмысленное противоречие друг с другом. Одни настаивают, что только Он может вносить изменения в нашу жизнь, и тело, как её частный случай. Другие же утверждают, что обладая полной свободой воли, они сами решают, как им жить. И те и другие по своему правы, но не слышат оппонента, который рассказывает им о другой стороне той же самой медали.
Конечно, источник направляет сигнал, что многократно преломляясь, воспринимается нами как материальная форма, созданная Творцом. И, конечно же, на получаемые сигналы более тонких вибраций мы откликаемся сообразно нашему понимаю, наблюдая ту самую свободу воли, когда из коридора возможностей, мы в силу разных причин выбираем лишь узкий сегмент.
