Воин Забвения. Гранитный чертог
– Стало быть, ты не знал?
Добран горько усмехнулся.
– Если бы я знал доподлинно, то не допустил бы… А что за Млада, про которую в письме говорится?
Хальвдан отмахнулся.
– Кметь один. Неважно.
Он поднял взгляд на жену Аксена, которая, привлеченная шумом, спустилась со второго яруса, и жестом приказал ей уходить. Женщина напоследок тревожно посмотрела на мужа, но тому было не до неё. Посадник совсем скукожился и побледнел пуще, чем рубленые листья капусты в миске. Похоже, он больше ни словом оправдываться не собирался. А может, произошедшее настолько поразило его, что сил говорить не осталось.
– Так что скажешь? Зачем ты Кирилла убить хотел? – Хальвдан потряс его за плечо. – Неужто на княжеское место метил?
Какой посадник хоть раз не задумывался о том, чтобы оказаться на месте Кирилла? В почёте, уважении, да и чего уж таить – в богатстве, что мнилось всем, кто его в глаза не видел. Всё думали они, будто у князя в сундуках золота – хоть купайся в нём. О многочисленных заботах и сложностях по управлению обширными землями они, знать, в такие моменты предпочитали забывать.
Почему бы Аксену было не возжелать стать князем? Подкупи одного, запугай или убей другого – со стороны оно кажется проще некуда.
– Не я метил, – помолчав, вздохнул Аксен.
***
Хальвдан вместе с десятком парней, которые приехали с ним из Лерги, отправился в путь раньше, чем отобранный для дружины отряд. Добран ещё должен был присовокупить к нему несколько воинов, как они обговорили раньше. Но лучше было не задерживаться ради этого на день или два. Тысяцкий и сам справится. А вот Хальвдан хотел сопроводить Аксена в Кирият, на суд князя, как можно скорее. Скрытник остался в Елоге, чтобы разведать подробноости и, возможно, узнать что-то, о чем посадникам решил умолчать. К тому же этот случай мог оказаться связанным со смертью данников. Посадник после того, как рассказал, что нанял убийцу по воле жреца Зорена – а так сам бы никогда! – совсем сник. Молчал и всё разглядывал дорогу по бокам телеги, на которую его усадили связанным вместе с увезенным из Излома внуком Наяса. За весь день, что прошёл после отъезда из Елоги, он почти не шевелился, не просил есть или пить. Прекрасно знал: щадить его никто не будет.
Многое ему предстояло переосмыслить за последние оставшиеся дни жизни.
На второй день пути до Кирията отряд должен был остановиться на ночлег в древнерской деревне Гремячий Ключ. До неё все торопились доехать поскорей, потому как в спину подгонял нескончаемый ветер и снегопад, что ещё накануне запорошил дорогу, отяготил ветки сосен густыми белыми шапками. И только телега, запряжённая неторопливым тяжеловозом, не давала ехать так быстро, как можно было. Но верхом Аксена усаживать не стали: зачем давать ему лишнюю возможность сбежать? Пусть он никогда не походил на изворотливого и хитроумного человека – а ты ж погляди, каких дел наворотил.
Парни, чтобы отвлечься и скоротать время, без устали травили байки, и иногда лес почти содрогался от их зычного хохота. В этот миг посадник угрюмо поглядывал на них, но снова отворачивался. А кметям-то до его печалей какой интерес?
Хальвдан, устав от трепотни ватажников, поехал наособицу – впереди. И потому первый заметил, что лес кругом будто бы стал знакомым, промелькнул в стороне между деревьями луг. А за поворотом тропы показалась и деревня. В густых сумерках виднелись тёмные силуэты домов, кое-где над крышами поднимался дымок печей. Устроен Гремячий Ключ был ровно так же, как Излом: спиральная улица, вдоль которой мостятся избы, а в серёдке – самая большая, некогда общинная, а теперь отданная старосте и его семье.
– Ленне! – крикнул Хальвдан, оглянувшись. Парни тут же притихли. Ватажник подъехал ближе. – Ты и ещё двое поедут со мной к старосте. Остальные – к гостиным избам. Аксена и Брамира пусть с собой забирают да приглядывают за ними хорошенько.
Ленне кивнул, быстро передал приказ товарищам и присоединился к Хальвдану вместе с двумя кметями. С отрядом они разделились у деревенских ворот. Без надобности дожидаться телегу, Хальвдан пустил Расенда бодрой рысью. Дома глядели на проезжающих мимо всадников жёлтыми глазами окон. Собаки, встревоженные внезапными гостями, заходились бешеным лаем. Тут и там слышались рассерженные окрики деревенских на расшумевшихся сторожей, но общего спокойствия в деревне прибытие отряда не нарушило.
Хальвдан остановился у избы старосты Могуты – высокой, сложенной из толстых брёвен, потемневших от времени – спешился и громко постучал в калитку. Тут же хозяйский пёс, который и до того разлаялся так, что уши закладывало, взвился пуще. Огромный, лохматый волкодав встречал Хальвдана всегда с неизменной яростью и, верно, с удовольствием вцепился бы ему в глотку – да цепь мешала. И ведь ни на кого больше так не бросался. Уж отчего невзлюбил, непонятно.
Свежий снег тихо заскрипел под ногами вышедшего встретить гостей человека, и калитка отворилась. Могута, невысокий и плотно сбитый мужик, по возрасту чуть старше Хальвдана, выглянул в широкую щель. С лёгким удивлением, которое как будто сменилось растерянностью, окинул гостей взглядом и посторонился. Не слишком-то он приятный человек, но в помощи и ночлеге никогда не отказывал, хотя приветливостью особой не отличался.
