У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 4

Танский наставник поблагодарил старцев и вернулся к своим.

– Это округ Медная башня уезда Земных духов, – сказал он, обращаясь к Сунь У-куну. – Старцы сказали мне, что, пройдя через расписные ворота, мы выйдем на улицу, которая ведет с юга на север. На этой улице стоят ворота с башенкой, обращенные к востоку, с изваяниями сидящих тигров. Там живет богатый сановник Коу Хун. Перед воротами есть табличка, на которой написано: «Вход для десяти тысяч монахов». Старцы посоветовали мне отправиться туда и попросить, чтоб нас покормили.

– Вот уж поистине Западная страна – обитель Будды, – воскликнул Ша-сэн. – Здесь чуть ли не в каждом доме накормят монаха. Поскольку это всего лишь уезд, нам не придется получать здесь пропуск. Давайте зайдем туда, попросим покормить нас, подкрепимся и – в путь-дорогу.

И вот наставник и трое его учеников, медленно шагая, пошли по главной улице. Прохожие в страхе глазели на них, окружив со всех сторон и строя на их счет различные догадки и предположения. Наставник велел своим ученикам молчать и все время твердил: «Ведите себя пристойно». Они шли, опустив головы, не осмеливаясь глаз поднять. Завернув за угол, наши путники действительно увидели большую улицу, ведущую с юга на север, и пошли по ней.

Вскоре им бросились в глаза ворота с башенкой и изваяниями тигров. Затем они увидели стенку, служившую щитом, на которой висела большая вывеска: «Вход для десяти тысяч монахов». Танский монах восторженно воскликнул:

– Вот уж поистине здесь, на западе, настоящая райская обитель Будды! Тут уж нас никто не обманет: ни мудрый, ни глупый. Я было не поверил тем старцам. Но вот видите, они сказали сущую правду.

Чжу Ба-цзе – грубый по природе – уже хотел было войти в ворота, но Сунь У-кун удержал его:

– Постой! – сказал он. – Обождем, когда кто-нибудь выйдет, расспросим обо всем и уж тогда войдем.

– Старший брат прав, – сказал Ша-сэн, – как бы нам не разгневать здешнего благодетеля, а то войдем запросто, как будто мы свои.

Путники остановились, расседлали коня и сняли поклажу.

Вскоре из ворот вышел седовласый человек с безменом в одной руке и с корзинкой в другой. При виде наших путников он так перепугался, что выронил все из рук и стал пятиться назад.

– Хозяин! – воскликнул он. – У ворот стоят четверо монахов весьма странных на вид.

В это время хозяин дома, опираясь на посох, прогуливался по внутреннему дворику, непрестанно славя Будду. Услышав это известие, он от неожиданности выронил свой посох и поспешил к воротам встретить пришельцев. Не обращая внимания на безобразные лица учеников Танского монаха, он радушно приветствовал их:

– Входите, милости просим! Входите! – любезно приглашал он.

Танский наставник и его спутники с величайшей почтительностью и скромностью вошли в ворота. Хозяин шел впереди, показывая дорогу. Они свернули в переулок и подошли к дому.

– Это – помещение для самых почетных гостей, – сказал хозяин, – здесь есть специальные залы для моления Будде, для чтения священных книг и для вкушения трапезы. Я и мои домочадцы, старые и малые, живем в помещении для менее почетных гостей.

Танский монах то и дело выражал свой восторг и был очень доволен. Он достал свое монашеское одеяние, облачился в него, поклонился изваянию Будды и вошел в молельню. О том, что он увидел там, лучше рассказать в стихах:

Дым волной ароматнойПлывет в этом маленьком храме,И сквозь легкое маревоЯркие свечи горят.Зал блестит позолотойИ пышно разубран цветами,И узорчатых стенПоражает роскошный наряд.Здесь для мирной молитвыВсе смогут найти богомольцы,Красной киноварьюПерекладин покрыты ряды,Из червонного золотаБлещут на них колокольцы,Колыхаясь вверху,Как в саду – наливные плоды.В глубине, на подставках,Сверкающим лаком покрытых,Барабаны узорныеДруг против друга стоят,Сотни Будд золотых,Как живые, повсюду глядят,И ковры дорогиеПестреют на мраморных плитах,А на пышных хоругвях,Цветными шелками расшитых,Реют восемь «сокровищ»,[68]Расцветкою радуя взгляд.Много утвари древней:Курильниц и ваз вереницы,Старой бронзой блестя,Протянулись вдоль каждой стены,В темных чашах курильницСандал благовонный дымится,И тяжелые вазыЖивых ненюфаров полны.А на пестрых столах,Изукрашенных лаком цветистым,Дорогие шкатулкиСверкают искусной резьбой.Здесь предаться ты можешьРаздумьям глубоким и чистым,Благородных куренийВдыхая туман голубой.Полон пышных святынь,Изваяний и знаков заветных,День и ночь этот залДля молитв и гаданий готов:На столах нарисованыПять облаков разноцветных,А шкатулки полныЛепестками душистых цветов.Вот стеклянные чаши:Чиста и прозрачна, сверкаетВ них святая вода.Вот напевно и мерно звенитЗолоченое билоИ словно наш дух окликает,И от грешной землиУвлекает в небесный зенит.И не трудно поверить,Что много столетий не гасло –С той поры, как повсюдуСвятое ученье царит, –Это яркое пламяДушистого, чистого масла,Что в хрустальных лампадахПред ликами Будды горит.Право, можно сказать,Что чудесная эта молельняОт мирской суетыСловно стенами ограждена.Пусть не в храме, а в доме,Но святость ее беспредельна,И любой монастырьКрасотой превосходит она.

Танский монах вымыл руки, взял благовонные свечи и стал молиться, отбивая земные поклоны. По окончании молитвы он повернулся к хозяину дома и поклонился ему.

– Постой! – остановил его хозяин. – Давай войдем в зал для чтения священных книг и там представимся друг другу.

О, какой это был зал!

На изукрашенном помосте,Широком, четырехугольном,Вниманье сразу привлекаютРяды высоких поставцов.[69]Откроешь – и на каждой полкеУвидишь кипы книг старинных,Все истины земли и неба –Творенья древних мудрецов.А рядом с ними на помостеИграют золотом и яшмойЛарцы и ларчики резные,Расставленные там и сям:В них свитки ценные хранятся,Собрания старинных грамот –На радость мудрому владельцу,На удивление гостям.На хрупких столиках узорных,Покрытых лаком драгоценным,Сверкают тушечницы с тушью,Бумага, кисти для письма,И все, что видишь в этом зале,Как в лучшем из книгохранилищ,Полно приятных развлеченийДля просвещенного ума.Вот перед ширмой ярко-красной,Перцового, густого цвета,Изящно выгнутые лютниРасставлены невдалеке,Вот в удивительном порядкеРазложены картины, книги,А вот точеные фигурыБлестят на шахматной доске.И тут же золотой отделкойБлистает яшмовое било,Чей величавый, звучный голосК священным помыслам зовет.А рядом со стены свисаетГустая «борода дракона»,[70]Что охраняет от соблазнов,От праздных мыслей и забот.Струится в окна свежий воздух,Вселяя и покой и бодрость,Душе усталой помогаяСвои тревоги превозмочь.Здесь каждому на ум приходятОдни возвышенные мысли,А все желания мирскиеНевольно отступают прочь.

Войдя в этот зал, Танский наставник хотел было опять приветствовать хозяина, но тот снова удержал его: