Дини Ши - Помни

- Не знаю, - отозвалась Дэйна, - Потом обсудим.

Кристиан молча кивнул, затормозив у парадного входа особняка Уильямса. Он вышел из машины и, обойдя вокруг, открыл сестре дверь и подал ей руку. Щурясь от яркого света, Дэйна дежурно улыбнулась обступившим их репортерам. Рука об руку они поднялись по ступеням, и дворецкий распахнул перед ними двери. Они переступили порог и окунулись в суету вечеринки.

"Ты все же не остался," - Дэйна, сбросив туфли, с наслаждением прошлась по ковру, разминая ступни.

Во всей квартире горела одна единственная настольная лампа, создавая уютный полумрак.

"Не получилось. Иногда моих сил и умений недостаточно для того, чтобы удержать канал открытым."

"Да, знаю, - она методично раскладывала украшения по коробочкам. - Но все никак не привыкну."

"Я тоже. К этому невозможно привыкнуть", - голос его прозвучал непривычно глухо. Хотя, конечно, голоса она не слышит - просто она слишком хорошо научилась улавливать его настроение... и состояние.

"А когда-то ты позволял мне верить, что наша встреча возможна", - буркнула она.

"Она возможна..."

"Да, но не здесь. Не теперь. Не в этой жизни. Будь ты проклят!"

Стянув узкое черное платье с низким вырезом, она набросила на плечи просторный шелковый халат и направилась в ванную. От выпитого шампанского у нее кружилась голова. От шампанского и от воспоминаний... воспоминаний о том, кто был всего лишь бесплотным голосом, звучавшим в ее голове - и был для нее реальнее всех остальных. Она видела его - в своих снах. Но и там его образ всегда ускользал, оставался каким-то размытым, незавершенным... М-да, впору обращаться к психоаналитику. Давно пора.

И все же мгновения иной реальности, проведенные с ним, вызывали к жизни такие чувства, о существовании которых она прежде и не подозревала. Его голос, так часто окрашенный тоской и болью, во сне звучал совсем иначе, заставляя ее терять контроль над собой, стирая все мысли, кроме одной единственной - мысли о нем... все чувства, кроме безумной жажды его прикосновений. Ей были знакомы его тонкие сильные руки с длинными пальцами, такой совершенной формы, что вызывали дрожь... его глаза, затуманенные печалью или страстью, когда он смотрел в ее глаза... его губы...

Дэйна со вздохом закрыла воду и, добравшись до спальни, без сил рухнула на кровать.

"Ран?.."

Нет ответа. Его здесь нет и никогда не было. Все это лишь вымысел, плод ее больного воображения. Ну скажите, что это правда, эй, кто-нибудь... Скажите, что все это ложь... верните покой этой сумеречной душе, заблудившейся в чужих мирах... которых тоже нет!

Маг Рангольд Савьер, Проклятье Озамены, виртуальной земли. Смешно, ей Богу! Она даже Кристиану об этом не может рассказать. Рангольд... о, если б только знать, кто он такой на самом деле! А она...она... его бессмертная любовь, его безрассудное желание, несбыточная мечта... его вечная боль... Были ли они хоть когда-нибудь вместе?..

И, как всегда, она не заметила, когда и как реальность сменилась сном...

...Выжженная земля, засохшая грязь цвета запекшейся крови... да это, похоже, и есть кровь. Трещины под ногами сплетаются в замысловатый узор. Вдали высятся опаленные солнцем горы. Снег на их вершинах словно издевательство над этой изнывающей от жажды пустыней.

Зачем она здесь? Нет ответа... Есть только непреодолимое желание найти... отыскать его. Он должен быть здесь. Это его земля. Это его битва стерла с ее лица все живое. Он сделал это возможным. Ах, Ран...

Ну где же ты? Солнце по капле вытягивает из нее жизнь. Его свет не поддерживает силы, а убивает. В глазах темнеет... она слышит далекий голос - его голос, зовущий ее по имени, но не в ее силах удержаться на грани... миры расходятся, и она срывается во тьму...

Дэйна со стоном приоткрыла глаза и с трудом сфокусировала взгляд на будильнике. Одиннадцать. Ого! Ночной дурман отступил, оставив после себя такую привычную тень тревоги и сожаления об утраченном. Во сне он звал ее по имени... но это имя было ей незнакомо и не желало сохраняться в памяти.

Вздохнув, она встала и добрела до окна. На улице шел дождь. Она застыла, глядя на искажающие пространство потоки воды, струящейся по стеклу. Дождь всегда завораживал ее, заставляя сознание отправляться в путешествие по мирам, которые, казалось, были когда-то ей знакомы. Но теперь они скрывались за туманной пеленой, отделенные от нее реальностью нынешней жизни. Жизни, о которой она не просила.

То, что происходило с ней, было противоестественным, она была уверена в этом, хотя и вряд ли могла бы объяснить, на чем основана эта уверенность. Она чувствовала, что ее руки были когда-то способны на большее, что тот поток, что струится сквозь ее сознание, неизменно ускользая от ее неуклюжих попыток ухватить его, был когда-то послушен ее воле, что ее память не может принадлежать одной жизни, и что было время, когда она знала, что делает... но и это состояние неизбежной реальности, обреченной, и такой размытой, также было ей знакомо. Она успела прожить не одну жизнь в этом странном искаженном мире, и теперь они наслаивались одна на другую, словно память больше не в состоянии была удерживать разделявшие их границы. Возможно, виной тому был бесплотный голос в ее голове, но так или иначе, ей тяжело было поверить в то, что окружающая ее действительность не имеет под собой никакой основы и что все случайные совпадения и воспоминания, которыми была полна ее жизнь могли и в самом деле быть случайными. Иногда она чувствовала в себе огонь, силу, которую она могла бы попытаться разбудить и вернуть к жизни, если бы не боялась, что эта сила разорвет ее на части.

Это тело, этот мир - все вокруг - все это не было ее миром. Ее душа способна была оценить его красоту, но это была красота умирания. Даже цвет небес напоминал ей о смерти, как о неизбежной границе, которую она пересекала столько раз, что уже не могла об этом забыть. Пространство, которое простиралось за этой жизнью, было математической абстракцией, системой, способной изменяться по прихоти мастеров, но лишенной этой возможности силой, равной которой не было и не могло быть в этом искалеченном абсурдном мире. Удовольствия плоти почти заменили здесь удовольствия души - да и как могло быть иначе, если души здесь просто не могли увидеть своих истинных возможностей? Это был мир ограничений, не помнящий своего прошлого. Ее реакция была реакцией астронавигатора или воина, ее руки могли бы быть руками целителя, но она была тем, кто она есть и ничем более, и даже тот единственный выход, что мог бы принести освобождение от этого существования был для нее закрыт. Нет, возможно, она смогла бы вскрыть себе вены - но что из того? Все это было бессмысленно. Круг замкнется вновь и, возможно, в следующей жизни она будет еще более несчастлива, лишенная даже той частицы памяти, что сохранилась в этой жизни. Эта память была болью, но лишиться ее означало лишиться себя, стать бездумной куклой, проживающей жизнь за жизнью, даже не задумываясь над тем, что происходит.