Анатоль Нат - Славный город Старый Ключ

Правда, объём всей поставляемой партии он измерял как-то по странному, какими-то галлонами и баррелями. Ну да это-то как раз ерунда. Как хош называй, лишь бы купил. И главное, удалось его уболтать на поставку спирта в бочках. И только части — в бутылях.

А потом дождаться, когда Сидор с пронырой Димоном уберутся из города, и быстренько подцепить на крючок с большим количеством бутылей этих двух лохушек, которые в настоящей торговле ни ухом, ни рылом.

Десять золотых за четвертную бутыль, пфе! Он с того мерикана все тридцать сдерёт, за каждую, настолько тот заинтересовался подобным стеклом.

Куда он потом эти бутыли денет — это уж была не Куницы головная боль. Но что ни о какой оборотной таре тут не идёт и речи, он понял сразу. Уж слишком ярко вспыхнули глазки того человечка, стоило Кунице лишь мельком обмолвиться о возможности изготовления бутылей не из простого, и даже не из калёного, а из броневого стекла.

Плохим торговцем оказался мерикан. Слишком выдавали его интерес горящие восторгом глаза.

Так что в торговле с девицами Куница мог бы вообще не торговаться, сразу соглашаясь на первую цену, деньги были. Но, нельзя. Какой же он после того купец, если не собьёт предложенную цену хотя бы наполовину.

Однако через полчаса яростного торга цена не только не опустилась, а наоборот, даже поднялась до пятнадцати золотых за бутыль. Что буквально ввергало Куницу в ступор. С таким вывертом в торговле он раньше как-то не сталкивался.

Правда, Куница зачем-то выторговал себе за эту же цену, что девчонки сделают ему оплётку из лозы на каждую четвертную бутыль, якобы для удобства погрузки-разгрузки. А скорее уж от отчаяния. Девки применили совершенно дикий способ торговли. Вместо того чтобы отстаивать свою первоначальную цену, они с каждым разом её повышали, словно проверяя, насколько далеко тот готов зайти.

Когда цена поднялась до пятнадцати, Куница понял, всё, дальше торговаться нельзя. Дальше пойдут уже убытки. И если он хочет выполнить свой договор с мериканами, надо немедленно соглашаться.

— Всё, — в жесте отчаяния поднял он руки вверх. — Сдаюсь. Вы превзошли даже меня в умении торговаться, — подбавил он сладкой лести в свой голос. — Поэтому, давайте остановимся на вашей цене в пятнадцать золотых за четвертную бутыль с оплёткой из лозы и на том успокоимся.

Как я понимаю, раз у нас уже идёт речь о таре, зерно вы готовы переработать. Причём, на старых условиях, за сороковник.

— Пятьдесят процентов от поставляемого сырья, — уточнила Маша. — По-моему, такая цена будет справедливой. Ведь доставлять тебе надо не в город, а во Рвицу. А Рвица раза в четыре дальше, чем Старый Ключ. И это мы ещё не посчитали убытки от того что наши бондари лишаются заработка. Это тоже денег стоит.

— Чего? — неподдельно изумился Куница. — Да вы тут все совсем с ума посходили. — Какие бондари? Ладно с доставкой, но причём здесь какие-то бондари?

— Ну как же, — улыбнулась Белла в ответ на возмущённый вопль заказчика. — Так они у нас были двадцать четыре часа в сутки загружены на изготовлении дубовых бочек под спирт. А с вашим заказом на стеклянные бутыли — они лишаются своей работы, следовательно и заработка. Убытки, сплошные убытки. Логика понятна?

— Мне всё понятно, — угрюмо бросил Куница. — Кроме одного. Во сколько же мне встанет тот спирт?

— Сегодня мы уж все устали, — вздохнула Маша. — Да и времени у нас тобой заниматься, совсем уж не осталось. Домашние дела ждут. Так что, дорогой мой, давай подходи завтра, с утра. Нет, лучше через два дня, когда мы всё внутри себя утрясём, пересчитаем и назовём тебе настоящую цену, ниже которой уже опускаться не будем.

— Боюсь, что после ваших пересчётов у меня и хлеба как такового не останется.

— Вполне может быть, — согласно кивнула Белла. — Ну да это уже не наше дело. Бутыль, да ещё из столь дорогого стекла дорого стоит. И никак не четырнадцать кило зерна. Пусть даже из пшеницы элитных твёрдых сортов.

И вообще, отстань от нас. Сейчас мы тебе всех расчётов всё равно точно не скажем, поскольку раньше ни с чем подобным не сталкивались, и в нашей практике подобного пока что не было. Подходи действительно через пару деньков. Мы с Марком посоветуемся, прикинем свои возможности, и выдадим тебе наш окончательный результат. А там уж твоё дело, соглашаться или нет.

Когда за раздражённой спиной вышедшего из кабинета клиента захлопнулась вторая дверь тамбура, надёжно отсекая все звуки из приёмной, и следом вышла и Дашка, старательно фиксировавшая все ведущиеся переговоры, Маша бросила на Беллу внимательный взгляд.

— Ну? И зачем надо было оттягивать принятие решения ещё на пару дней? Ведь ты же на самом деле не собираешься отправляться к чёрту на куличики, к Марку, и интересоваться у него такой мелочью. Сколько может стоить обычная четвертная бутыль из броневого стекла? Да за пятнадцать золотых за ОДНУ бутыль, мы её для него может не только лозой оплести, а ещё и золотой краской покрасить. Шоб красивше було, — тихо рассмеялась она.

— Не обычная, а весьма даже специфическая бутыль, — спокойно поправила её Белла. — И ты не права, мне к Марку обязательно надо. А надо мне узнать от него, можно ли переплавить наше броневое стекло во что-либо другое и сделать из него какой-нибудь другой продукт со столь же специфическими свойствами. К примеру, чешуйки, что идут на изготовление броневого доспеха. Или ещё что подобное.

— Упс, — растерялась Маша. — Слона то я и не приметила, — тихо пробормотала она.

— Помнится, Марк мне в своё время что-то подобное говорил, — продолжала меж тем Белла, не обращая внимания на растерянность Маши. — Что если перерабатывать вторичное сырьё, то там при повторной переработке что-то такое теряется в процессе расплава, и стекло уже резко падает в своём качестве. Крепче обычного — да, но отнюдь не броневое. Что-то там из него выгорает, что-то важное. То ли глауберова соль, то ли ещё что. А вот что именно, надо бы срочно уточнить. Чтоб не попасть впросак.

И если так оно на самом деле и есть, если выгорает какой-то важный ингредиент, то можно спокойно продавать ему эти четвертные бутыли. Хоть двести тысяч, хоть миллион двести. Пусть потом переплавляют использованную тару во что угодно, броневого стекла ему не видать.

И не менее важно — надо уточнить, есть ли у нас в достатке эти самые добавки, что делают обычное стекло броневым. Двести тысяч четвертных бутылей, — с сомнением покачала она головой.

— Не обольщайся, — сухо бросила недовольная Маша. Она чувствовала раздражение. Так проколоться! Не подумать, что в этом деле самым важным может быть не спирт, а сами бутыли… Нет, осознавать, что так лопухнулась, было неприятно.