Сергей Дорош - Темная сторона Луны

Ножи засверкали со страшной скоростью. Дарклинги пытались отвечать. Минута – и Хансер стоит посреди комнаты, его враги жмутся к стенам. Все ощупывают горло. Живы, – первая радостная мысль, но у каждого на горле два неглубоких пореза образуют направленный вниз угол.

– Вы умрете, – сказал Хансер. – Скоро, но не от моей руки.

Кинжалы, звякнув, упали на пол. О, нет, эти твари не бросились на него сразу. Они готовы были бежать, они прикидывали, какую хитрость выкинет их слишком сильный враг. Он же лишь стоял и смеялся. А потом все разом дарклинги бросились на него, мешая друг другу, отталкивая тех, кто впереди. Каждый нанес хотя бы один удар. Тело, упавшее на пол, трудно было опознать. А потом оно исчезло. Не рассыпалось в прах, как при развоплощении, а просто словно бы растворилось в окружающем воздухе. И дарклинги устремились прочь в ужасе. Но Тени исчезли. По всей комнате разлился яркий Свет. Длилось это минут десять, не более, но дарклинги за это время превратились в стадо дрожащих животных.

Я должен был ей помочь. В голове прояснялось медленно, спиной ко мне – скульптурная композиция из трех человек. Я встал, цепляясь за стену, выхватил шпагу. Что произошло, я не сразу сообразил. Дикий крик раненого зверя. Я и не понял, что вырвался он из горла Гюрзы.

– Не-э-эт!!!

Лязгнули лезвия, выходя из наручей. Теперь настал наш с Гюрзой час сделать то, что нам не по силам. Пальцы несущих спокойствие розовыми червями упали на пол. Я достал одного из них ударом в спину, когда он отшатнулся, вопя от боли. Разве Хансер, Лин-Ке-Тор, Бьярни или Руи позволили бы себе так кричать? Это оказался тот самый, кого я вызывал на поединок в день освобождения алтаря. Второго Гюрза ударила по горлу наручем, ощетинившимся тремя лезвиями. Оба тела упали на пол одновременно.

– Они убили Хансера, – сказала она.

И не было в голосе никаких чувств – лишь холод стального клинка.

Я бросил свое зрение через Тени. Комната Хансера была почему-то для меня закрыта, но в замке творилось страшное. В жилища перешедших на нашу сторону дарклингов врывались несущие спокойствие и убивали, убивали едва успевших проснуться, убивали безоружных, убивали, а в глазах их жертв был немой вопрос: «Почему? Мы же сражались за вас!»

– Это заговор, – сказал я. – Бежим отсюда.

– Я никуда не уйду, – ответила она. – Много работы: два десятка человек.

– Мы отомстим, когда вернемся!

– Нет, сейчас. Ты беги, Луи, приведи Лин-Ке-Тора и Бьярни.

– Только вместе с тобой. Де Касталенде своих не бросают.

Остальные слова были лишними. Мы вошли в Тень. И я увидел их сразу. Трое. Они и не скрывались: чувствовали свою силу. На Гюрзу они внимания на обратили – им нужен был я. Оно и к лучшему. У каждого свой бой.

– С дороги, хамы, – презрительно бросил я прихвостням Джефера.

– Бросай оружие, маркиз, – ответил один из них.

– Чтобы вас проучить, достаточно по заду ножнами надавать.

Они выхватили мечи. Я рассмеялся.

– Чернь возомнила себя равной благородным? Вперед, покажите, на что способны.

Они были способны, и очень. Был момент, когда я не верил в победу, а потом один совершил ошибку, я ткнул его кинжалом в живот. Остальное было делом времени. И еще три тела упали на пол, вывалившись из Теней.

Я помчался вслед за Гюрзой, но там уже было все кончено. Два десятка дарклингов корчились в муках с распоротыми животами. У каждого – метка Хансера. Гюрза отлично ее воспроизвела. Я понял: не было драки, дарклингов смерть Хансера настолько деморализовала, что никто не сопротивлялся.

На другом конце коридора появился Эдмунд.

– Эд, слава богу! – крикнул я. – Это предательство!

– Я знаю, – ответил он. Его меч сверкнул в свете факелов, и лезвие вышло у Гюрзы между лопатками. Мгновенная смерть.

– Будь ты проклят! – заорал я.

А он молча шел на меня. Надо было бежать, что-то делать, но не мог я так просто уйти. И, упав в Тени, я захотел, чтобы Эдмунд последовал за мной. Я верил, что это получится, потому что только там мы можем сразиться на равных. Должна же быть хоть какая-то справедливость! И у меня получилось.

Он стоял передо мной, перепуганный, ничего не понимающий.

– Что это? – пробормотал он.

– Мой мир, – просто ответил я. – И здесь мы равны. У тебя – твое чутье на опасность, а есть ли что у меня, посмотрим. Доставай меч.

Я не помню, как убил его, не помню, как прорывался к портальной башне. Даже не помню, зачем меня туда понесло. Все как в тумане. Лишь одно чувство – пьянящее чувство силы. Я вполне мог начать мстить прямо сейчас. Наверно, какие-то силы от меня этого и хотели. Но я устоял. Я, никогда не владевший сильными заклинаниями, открыл портал на Землю. Я просто знал, как это сделать и куда надо телепортироваться, чтобы найти отряд Лин-Ке-Тора.

Что заставило Эдмунда предать? Что заставило тех самых людей, которые шли вместе с нами на Город Ангелов, переметнуться на сторону Совета? Возможно, когда-нибудь я это пойму. Но никогда не приму. Мне кажется, дело в том, что Иллюминат поставил нас всех на пороге чего-то Великого. Но он не мог войти вместо нас – и подталкивал вопросами. Все без исключения ощутили, как Хансер сделал первый шаг за этот порог. Не Тайви – ее переход совершился раньше и тише. Именно Хансер, повергнувший херувима. Многие люди просто не могут смириться с тем, что кто-то поднялся выше его. И большинство из них, вместо того чтобы карабкаться следом, отвергают протянутую руку помощи и стаскивают того, кто выше, за ноги вниз.

Эдмунд всегда решал быстро и опрометчиво. Он труднее всего смирялся с ломкой стереотипов, навязанных нам с рождения. По сути, их нет только у плутонцев: другое у них воспитание. И Хансер был тем, кто нес все новое. Потому, чтобы сохранить свой старый мир, Эдмунд убил его. О нет, не своими руками. Просто он был тем, кого оставили следить за Советом. А вместо этого Эд влез в планы советников с головой и увлек за собой большинство наших воинов. Это сейчас я понимаю, что Хансер использовал этот момент, чтобы отсеять человеческий мусор от настоящих воинов – тех, кто будет драться не за алтарь, к которому привык, не за старый уклад жизни, а за нечто большее, неосязаемое, но существующее.

Мне очень хочется думать, что это так, что он не был просто зарублен. Так мне сказал Иллюминат… Впрочем, простите, благородные сеньоры. Время меня поджимает, я забежал слишком вперед. Не будем спешить. Я изложу все по порядку, без лишних подробностей, но и ничего не упуская. Как зерно, умирая, дает жизнь множеству новых зерен, так и из смерти Хансера выросло целое дерево. Но любой ребенок рождается в крови и муках, и первый звук, который он издает, – это плач. Так же рождалось и детище Иллюмината, Агия и Хансера. Но все по порядку…