Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)

Йисх был хорошим учителем. Тенки всё чаще думал, что, останься в живых тот неизвестный светлый, напарник Красноглазого, вряд ли боевой маг удовлетворился бы тихой и мирной должностью в Королевской школе – владея заклинаниями настолько виртуозно, нельзя было не сожалеть о невозможности применять их в деле.

Дверь открылась тихо – но обострённый сейчас и чуткий к любому шороху слух практиканта отреагировал безошибочно: инстинкт вмиг развернул владельца лицом к входящему, заставил напружиниться. Совершенно непроизвольно и от воли нинъе независимо. Тенки пришлось напрячься, чтобы оставаться на месте, не ринуться вперёд.

В комнату заглянул мальчишка-элхе, прямые коричневые прядки рассыпались, закрывая острое ухо, тонкую линию скулы. Мальчишка вёл себя осторожно, словно делал что-то недозволенное. Собственно, так оно и было: на верхние этажи корпуса старших ученикам первого года вход запрещался.

Не умея больше терпеть, Тенки двинулся к мальчишке. Увидел огромные глаза – первокурсник, видно, не заметил затаившегося в полумраке старшего и не сразу смог определить, кто именно перед ним, испугался возможной нотации. Но тратить время на увещевания нинъе не стал. Взял пацана за плечо, втянул вовнутрь, захлопнул ногой дверь. Перехватил тонкую мальчишескую кисть.

Во рту шевелились клыки, нахлынула слюна. Прорвать кожицу на запястье было делом мгновения.

– Наставник... – пискнул элхе.

Тенки не слушал. На язык пролилась пара капель, пара капель отдающей железным привкусом жидкости, сводящей с ума, ароматнее вина, вкуснее любого нектара. Зашумело в ушах, накатило затягивающее блаженство, и сразу же боль мальчика отдалась в кисти Тенки – привычная, сладостная боль.

Жизнь снова улыбнулась ему: «Не бойся, не оставлю».

С трудом практикант заставил себя оторваться от ранки. Как обычно, послушно текущая к нему энергия подталкивала не задумываться, пить до конца, вычерпывать всё, пока есть возможность. Перед тем как прервать соединение, Тенки зарастил кожу – мальчишка и так делает что может, не хватало ему ходить в шрамах.

Когда Йисх привёл к нинъе первокурсника, то взял обещание заботиться о младшем. Хотя самой большой заботой было бы, верно, оставить парня в покое.

– Сколько раз говорил тебе, не зови меня «наставником», – Тенки отстранился от мальчишки.

На нинъе поднялись большие серо-синие глаза. В них ещё плавала слабая дымка не успевшего забыться блаженства. Младший бессмысленно улыбнулся.

В таком состоянии говорить что-то бесполезно. Не услышит.

Тенки чуть вздохнул, отошёл к окну. Отодвинул тяжёлые занавески, глянул наружу.

Садилось солнце. Ещё полчаса, и из комнаты защиты выйдет Ацу.

Можно бы взять Ацу, подхватить Тардиса, отыскать ещё Эвисто и завалиться в город. Напиться, наконец. Хотя размеренный ритм, неизбежный в компании только прошедших церемонию защиты и желающих отдохнуть элхе, Тенки сейчас не подходил. Хотелось чего-то более... будоражащего.

Нет. Вылавливать смурного, как обычно, молчаливого Ацу он не станет. Не станет и выискивать Тардиса – к тому же однокурсника сопровождает сестрёнка, вряд ли щингеец сегодня куда пойдёт. Пусть и Эвисто пьёт в одиночестве.

– Наставник, – оставленный у двери мальчишка, кажется, пришёл в себя.

– Дари, сколько раз тебе говорить, не зови меня «наставником», – привычно бросил Тенки. Зная, впрочем, что очередной упрёк не окажет на пацана никакого влияния – тот с непреклонным упрямством продолжал обращаться к Тенки именно так.

– Наставник, – так и есть, пропустил мимо ушей, – расскажите про тёмных и светлых.

– Что тебе рассказать? – рассеянно отозвался практикант: внимание привлёк не до конца разряжённый кристалл-«подслушка». Подкинуть бы его к дверям комиссионного помещения, послушать бы, что плетёт Ацу. Да только кто ж позволит. – Не стой у дверей, проходи.

Дари послушно зашевелился, тенью скользнул к табурету. Сел, чинно сложив на коленях руки.

Тенки окинул мальчишку долгим взглядом. Прямые тёмные волосы, в предзакатных лучах отливающие рыжиной, серьёзные глаза – не пацан, воплощение покорности и послушания. Сколько ему сейчас лет? Четырнадцать-пятнадцать? Конец первого курса. С июня – второкурсник.

– Как получились тёмные и светлые? – звонкий голосок до идеальности правильно пропел все интонации вежливой фразы.

– Тебе на уроках не рассказывали? История магии.

– Нам ничего не рассказывают, наставник, – Дари чуть ли не губы надул обиженно. – Пока что мы проходим про богиню Солнца и как она послала внука завоёвывать новые земли. Это и так все знают!

– Ещё раз скажешь «наставник», получишь по лбу, предупреждаю, – усмехнулся Тенки. Поймал быстрый взгляд из-под чёлки. – И что тебя про тёмных и светлых интересует? Как возникло деление по полюсам силы?

Мальчишка кивнул. В глазах плескалось любопытство.

Тенки устроился на краю стола. Первокурсник тут же вскочил, предлагая старшему занять место на табурете; нинъе мотнул головой: «сиди».

– Ну, вначале, как тебе известно, были лишь, скажем так, «обычные». Маги прежних времён. И маги эти по уровню силы выше тройки подняться никак не могли, ага? Когда адепт Королевской школы достигает тройки? – нинъе поднял брови, пытливо уставился на Дари.

– К третьему старшему курсу, – без запинки отрапортовал мальчишка.

– Именно. То есть к двадцати примерно годам. Маги до разделения по полюсам достигали своего пика силы, той же тройки, годам к тридцати. Если, разумеется, изначальные данные вообще это позволяли. Потому и система исчисления была другой. Понятно, в чём дело?

Мальчик замялся, не отвечая. Блеснул глазами на старшего.

– Сейчас у нас измеряют от первого до пятого уровня и используют дробные цифры. Тогда у них были в ходу числа от одного до двенадцати, причём двенадцать соответствовало нашей примерно четвёрке. Четыре ноль один, где-то так. Почему же они останавливались на четвёрке? Почему не было цифр, соответствующих нашему четыре с половиной, пять? – Тенки замолчал, выразительно глядя на Дари.

– Потому что... – тот уставился в пол.

– Смотри, – подсказал Тенки, – почему у нас нет уровня «шесть»?

– Потому что никто его не достигает? – глянул мальчик вопросительно.

– Именно. Нам не нужна шестёрка, потому что выше пяти люди, как считается, подняться не могут. То есть в цифрах больших попросту нет нужды. Так и до открытия полюсов: люди не могли подняться выше тройки – по прежней шкале девятый-десятый уровень, – поэтому цифры одиннадцать и двенадцать считались божественными, для человека невозможными.