Дин Кунц - Единственный выживший

Огненный ураган, мчащийся среди деревьев, словно могучая приливная волна, налетел на них сзади, окружил, опалил брови и ресницы. Джо уже не мог нести Нину – отчасти потому, что он слишком устал, отчасти из-за раненой ноги, но девочка сама взяла его за руку, и они побежали так быстро, как только смогли, вниз, в прохладную, спасительную темноту, которая, казалось, поднималась из сырого чрева земли, захлестывая растущие у подножия горы темные ели.

Джо надеялся, что им повезет и они сумеют отыскать дорогу. Асфальтированную, грунтовую, заброшенный проселок – все равно какую. Просто дорогу, которая могла бы увести их подальше от этого места, от беснующегося огня, от обугленного трупа Луиса Такера – дорогу в будущее, в котором Нина будет в безопасности.

Они преодолели не больше двухсот ярдов, когда сзади раздались шум и треск, и Джо в тревоге обернулся, ожидая новой атаки, но это оказалось всего лишь стадо оленей, которые мчались прямо на них, спасаясь от грозной опасности. Их было не меньше тридцати. Двигаясь легкими, грациозными прыжками, лесные красавцы как по команде разделились, чтобы обойти замерших на тропе людей сразу с двух сторон, и Джо увидел их тревожно раздутые ноздри, напряженные уши и круглые маслянисто-черные глаза, блестевшие, словно крошечные зеркала. Глухо стучали копыта, перекатывались под пятнистыми шкурами эластичные мускулы, легчайшая пыль летела в воздух. Лишь мгновение длилось это наваждение: в следующую секунду олени пропали, словно их и не было.

Сердце в груди Джо колотилось часто и громко. Буря эмоций и чувств поднялась в его душе, и, не в силах разобраться в них как следует, он только сильнее сжал маленькую ладошку Нины и повел ее по тропе, взрытой десятками маленьких острых копыт. Джо сделал почти два десятка шагов, прежде чем до него дошло, что он не чувствует боли в израненной ноге. Не болели ни разодранная ястребом рука, ни лоб, и кровь перестала стекать по его лицу.

Нина исцелила его, пока он в тревоге наблюдал за приближением оленьего стада.

– 18 -

Вторую годовщину катастрофы в Колорадо Джо Карпентер встретил на пустынном пляже во Флориде. Сидя в тени пальмы, он неотрывно смотрел на море. Легкие барашки волн набегали на берег не так быстро и энергично, как в Калифорнии; ленивые, разморенные жарой волны томно накатывались на песок и столь же неторопливо отступали. Океан здесь ничуть не напоминал машину – скорее он был похож на большое, сонное и добродушное животное.

Джо не был уже тем человеком, который спасался от огня в горах Сан-Бернардино. Он отрастил длинные волосы, которые казались совсем светлыми – и не только потому, что выцвели на солнце, но и потому, что Джо регулярно осветлял их специальным раствором. Дополнением к этой простой маскировке служили усы, но не внешний облик был главным. По сравнению с прошлым годом он гораздо лучше владел собой и своими чувствами, и перемена была столь глубока, что даже двигаться Джо стал совсем иначе. В его походке появилась пружинистая легкость, жесты стали четкими, даже изящными, но без тени напряжения, вызванного постоянно сдерживаемым гневом.

У него было новое удостоверение личности, новое свидетельство о рождении, новая карточка социального страхования, три кредитные карточки и водительские права – все на чужое имя. Умельцы из ФОБСа постарались на славу, снабдив его полным комплектом документов, причем они не были фальшивыми в обычном смысле этого слова. С их умением обращаться с компьютерами им ничего не стоило внести необходимые изменения в базы данных соответствующих ведомств и заставить их выдать подлинные документы на имя человека, который не существовал в действительности.

Тем, что он во многом стал другим человеком, Джо был полностью обязан Нине, хотя он по-прежнему отказывался принимать ее главный дар. Она изменила и вылечила его душу не своим прикосновением, а своим примером: своей добротой и терпением, своей верой в него, своей любовью к жизни и своей любовью к нему, но больше всего – своей непоколебимой уверенностью в том, что мир устроен совершенно правильно и не может быть другим. Ей было только шесть лет, но в некоторых отношениях Нина иногда казалась Джо не по возрасту мудрой, и это было совсем не удивительно, потому что он знал, с каким вечным чудом связывает ее незримая нить волшебного света.

Они жили во флоридской коммуне ФОБСа – среди тех его членов, которые не носили голубых дхоти и не брили голов. Принадлежащий Фонду общения с бесконечностью большой дом стоял на некотором расстоянии от побережья, и почти в любое время дня и ночи в нем можно было слышать приглушенное клацанье компьютерных клавиатур. Через одну-две недели Джо и Нина должны были переселиться в другое место, в другую коммуну, где другие последователи доктора Поллака ждали дара, который должна была принести им девочка. Так они путешествовали почти весь прошедший год, нигде не останавливаясь надолго, и число посвященных месяц от месяца росло. Нина несла людям свет, но явить его всему миру время еще не пришло. Чтобы изменить мир и людей окончательно и бесповоротно, ей нужно было вырасти, повзрослеть и стать сильной, а пока она была еще очень легко уязвима.

Сегодня была вторая годовщина его потери, и Нина пришла к нему на берег, под лениво покачивающуюся пальму и села рядом. Джо знал, что так будет.

Нина была одета в розовые шортики и белую майку с подмигивающим Дональдом Даком. Волосы ее стали русыми, и внешне она ничем не отличалась от любой другой шестилетней девочки. Подтянув колени к подбородку, она обхватила их руками и некоторое время сидела молча, одними глазами следя за крупным, голенастым песчаным крабом, который бочком ковылял вдоль берега, а потом вдруг присел и зарылся в песок.

– Почему ты не хочешь открыть свое сердце? – спросила она наконец.

– Я открою… Когда придет время.

– А когда оно придет?

– Когда я научусь жить без ненависти.

– А кого ты ненавидишь?

– Тебя. Я долго ненавидел тебя.

– Потому что я – не твоя Нина?

– Я давно уже перестал тебя ненавидеть.

– Я знаю.

– Зато я ненавижу себя.

– Почему?

– За то, что я боюсь.

– Ты ничего не боишься, – убежденно сказала девочка.

Джо улыбнулся.

– Я до смерти боюсь того, что ты можешь мне показать.

– Но почему?

– Мир слишком жесток. Он не годится для счастья. Если Бог есть, то почему Он мучил моего отца и забрал его таким молодым? Он забрал мою Мишель, Крисси, мою Нину, он позволил Розе умереть.

– Это переход к другой жизни.

– Слишком жестокий переход… Во всяком случае, для тех, кто остался.