Алексей Семенов - Чужестранец

Понимая, что словоохотливый Бьярни может так говорить до захода солнца, Торфинн поторопил Мирко назвать цену. Мякша меж тем думал, что, должно быть, грозный поморянский Тор обликом и сутью очень схож с этим Бьярни и так же любит поговорить. Наверно, купцу скучновато жить на своем маленьком острове среди моря, потому он и разговорчивый такой. Так думал Мирко, называя Бьярни цену чуть выше той, что советовали дружинники Торгни. К его удивлению, Бьярни торговаться не стал: тут же вытряс из кармана должную меру серебра и отдал Мирко — наверное, торг у него действительно был очень удачный. Ударили по рукам. Поморянин, прежде чем забрать коня, отстегнул от пояса медный оберег — диковинного зверя, схожего и с волком, и с оленем, и с лебедем, — и отдал Мирко. Объяснил это тем, что надо одарить мякшу за коня, потому что хороший конь — это залог будущего довольства для всего его рода. Мирко, приняв оберег с благодарностью, в ответ отдал Бьярни крушецового орлана. Купец очень был доволен таким обменом и тут же позвал Торфинна и Мирко ввечеру на свой корабль — испить пива за удачную сделку. Торфинн поблагодарил за приглашение и ответил, что они придут, конечно, если что-нибудь им не помешает. Бьярни, как весел ни был, скорее всего уяснил, что у них есть и другие дела, кроме продажи коней, а потому пожелал им еще раз доли и повел гнедого к себе. Вороной и Белый заржали вслед своему спутнику, будто прощались, и тот обернулся к ним.

С тем и расстались и дошли наконец до тех рядов, где торговали лошадьми. Мирко и сам бы с радостью походил здесь да посмотрел все вокруг, но не давала судьба срока. Пришлось быстро заплатить за место хозяевам торга и встать в ряд. Хорошо, что корабль Торгни пришел в Радослав почти с зарей, и еще не все лучшие места были заняты, так что они стояли не в самых дальних рядах. Соседом справа был хмурый хиитола, приведший серую рабочую кобылу, годную для тяжелого плуга и грузной телеги. Беседовать он расположен не был. Вернее, расположен был так, как и большинство хиитола — по словечку в час. Радославский колокол каждый час и получас отбивал гулко, да еще малые колокола помогали ему во всех городских концах.

Вскоре появился и сосед слева: рослый и дородный чернявый полянин, приведший двух пегих жеребцов, подходящих и для верховой езды, и для боя, и для перевозок вьючных. Могли такие и плуг потащить, но вот только в телегу не стоило их впрягать, особенно по осени. Полянин мигом назвался Вадимом, принялся говорить о том, каков жеребец да какова кобыла, от которых его кони народились, какая у него, Вадима, славная жена и сколько детей есть, как звать сельчан-соседей, каков урожай собрали по осени и какой ждать зимы. Меж тем успевал Вадим и проходящих мимо покупателей окликать-подзадоривать, наметанным глазом определяя тех, кому могли бы его кони понадобиться.

Вдруг он осекся на полуслове: по рядам будто ветер осенний пробежал. Притих торг — и было отчего. Посреди улочки, разделявшей ряды, гордым строем ехали на прекрасных скакунах коренастые, невысокие люди. Одеты они были в кожу да войлок, в длинные плащи, что запахиваться могли спереди, — дядя Неупокой говорил, что зовутся они халатами. На поясе у каждого была сабля, а на головах — войлочные шлемы с обнизкой вроде бармицы, каковая должна была защищать от песка и пыли. Это были степняки. Сейчас у них с Радославом был мир, вот и пожаловали они на торг, коней посмотреть, хотя по степям, как говорили, у них табуны были несчетные.

Возглавлял отряд молодой стройный воин. Лицо обветренное, узкое, чуть желтоватое, как телячья кожа, на которой пишут. Глаза черные, раскосые, губы сжатые, волосы прямые, как смола черные. Халат на нем был белый, сапоги добротные, тонкие, пояс узорный, а на нем, как и полагается, всякие шнурки, карманы, нож, сабля в черных с золотом ножнах. Должно быть, он важный человек был и ехал на высоком тонконогом белом жеребце, что бежать мог долго и быстро, как трава перекати-поле.

Двигались степняки — десяток их было — медленно, чинно, иной раз приостанавливались, на лошадей глядели, но так ни один из них с седла не слез, к торговцам не подошел: степные кони лучшими считались, а пахать им было без надобности. Но когда поравнялся их отряд с местом Мирко, вороной вдруг потянулся вперед и заржал коротко. А степняк будто того и ждал: остановился и поглядел на вороного. Поглядел да и тронул своего белого, подъехал прямо к Мирко и Торфинну.

— Воды и травы вам, — неожиданно заговорил степняк на понятном мякше языке. — Имя мое Кюль-Тегин. Я сын шаньюя. Если хочешь знать, спроси любого в степи, и он расскажет тебе, чем я славен. Сколько ты просишь за вороного коня?

Степняк обращался к Мирко, точно знал, кто хозяин коней.

— И тебе поздорову, — отвечал мякша. — Звать меня Мирко, а это — Торфинн, мой спутник. Если хочешь вороного купить, то прошу за него четыре коня серебром.

Цена эта была вдвое больше, чем называли поморяне, но Мирко от дяди знал, что со степняками торговаться надо было иначе, чем со всеми остальными.

В ответ раздался удивительно заливистый и заразительный смех степняка, подхваченный всеми его спутниками.

— Ты слишком дешево ценишь своего жеребца, — отсмеявшись, промолвил Кюль-Тегин. — Я даю тебе пять коней, и не серебром, а золотом. Этот конь умеет бежать, не касаясь земли. Если ты до сих пор этого не понял, я советую тебе больше слушать мудрых и чаще говорить с черной землей и синим небом.

— Я-то знаю, — нашелся на этот раз Мирко, после речей Торгни уже ничему не удивлявшийся. — И даже видел. А тебе это откуда ведомо?

— Этот конь такой же, как тот, на котором ездил Ашина-царевич, хозяин черного коня, черного верблюда и черного волка. Каждое поколение рождается конь, такой же, как тот. Недавно черный конь шаньюя ушел на небо. Теперь я должен был найти его потомка, и я его нашел. Вы здесь, в городах, очень умны, но не знаете самых простых вещей, а потому не можете их видеть. То, что у одних есть снаружи, не имеют этого внутри. Другие имеют многое внутри, но не могут выпустить это наружу. Есть те, которые не имеют ни внутри, ни снаружи. Но всегда есть те, у которых то, что внутри, так же богато, как то, что снаружи, и глаз сразу видит это, потому что если таких не будет — не будет ничего. А если этого не видеть, то исчезнет мудрость. Запомни это. — С теми словами степняк отвязал от пояса карман и отдал его Мирко.

Мякша передал мешочек с монетами Торфинну — поморянин лучше понимал в золоте, коего Мирко видел мало, а руками брал и того меньше.

— Ты правильно делаешь, что пересчитываешь деньги, — заметил Кюль-Тегин. — Но это ты привел сюда этого коня, и он слушался тебя во время пути, а путь был долгий. Того, кто привел нам черного коня, мы никогда не обманем. И запомни: если встретишь детей волчицы, скажи им об этом, и тебе не будет отказа ни в чем.