Алексей Пехов - На перекрестках фэнтези. Сборник фантастических произведений

— Что тут поделать — издержки профессии. Но что это я вас держу, можно сказать, в дверях. Пойдемте в дом, обсудим ваши проблемы за бокальчиком вина. У меня есть очень редкие сорта. Клянусь рогами всех чертей — они не могут не понравиться.

— Мои проблемы? — обалдело переспросил Роан.

— Разумеется, ваши. Ведь не просто так вы заглянули ко мне в гости. Конечно, было бы довольно лестно думать, что хоть кто-нибудь способен заскочить ко мне без повода, просто так. Увы, я реалист. Ох! Да что ж я все болтаю! — спохватился Кырц. — Покинем этот душный двор. Оставьте здесь коня и следуйте за мной. Не бойтесь, добрый Роан, ничего с ним не случится. По крайней мере не раньше, чем с вами.

Маг повернулся к рыцарю спиной и двинулся к широкому проходу, появившемуся в крепостной стене. Все ещё недоумевающий Роан спешился и двинулся за ним, втайне побаиваясь, что стена сомкнётся за спиной у колдуна, опять оставив рыцаря с конем посреди двора, из которого нет выхода. А дальше время и солнце совершат работу палача. Гладкий камень стен навряд ли удалось бы одолеть какому-либо человеческому существу.

Маг будто бы не шел по полу, а катился, словно шарик. Роан сумел нагнать его лишь у подножия почти неосвещенной лестницы. Они поднялись на второй этаж, где очутились в галерее, во всю немалую длину которой протянулся ряд картин. Это сплошь были портреты. Самые разные люди взирали на рыцаря — мужчины и женщины всех возрастов в богатых и бедных одеждах: в камзолах и в латах, в плащах и в лохмотьях или совсем обнаженные. Одно объединяло их. На лицах не было хоть мало-мальски радостного выражения. Только всевозможные оттенки страданий и грусти, отчаяния и боли. Как будто холодным ветерком тянуло от всей этой живописи.

— Как вам нравится моя картинная галерея, благородный сэр Роан? — неожиданно спросил колдун, остановившись напротив мрачного холста, изображавшего уже немолодую женщину в грязной одежде, прикованную за руки к стене сырого подземелья. На её лице застыло осознание того, что все оставшиеся годы ей придется провести так же, как и это мгновение.

— Гм… Очень… Очень впечатляет, — выкрутился рыцарь. — А кто все эти люди? Ваши родственники?

— Ах, если бы… Всего лишь жертвы. Увы, мой юный рыцарь, я в отличие от вас не могу похвастаться ни благородным происхождением, ни длинной родословной, кропотливыми историками нанесенной на древние пергамента. Не то что дальних родственников, даже мать свою почти не помню. Сирота я… Сирота…

Казалось, что ещё чуть-чуть, и толстый маг расплачется, но не тут-то было.

— О мой добрый Роан, вижу, вас печалят судьбы и обилие людей, изображенных на картинах. Ваше благородное сердце разрывается на части, оттого что вы уже не в силах защитить этих несчастных. Право слово, зря. Не стоит мучиться. В то время я был более жесток и, смею вас заверить, ничуть не менее силён, чем сейчас. Поэтому ваше присутствие и смелая попытка помешать творящемуся злу могли бы привести только к тому, что в галерее стало бы одной картиной больше. Страдающий рыцарь — банальный сюжет. Она не стала бы жемчужиной коллекции, поэтому не будем огорчаться об её отсутствии. Ах, вижу, это вас совсем не утешает, — вздохнул маг. — Так, может, вас тогда утешит то, что все картины здесь писали демоны? Ведь это было ещё в те далёкие дни, когда мне было интересно развлекаться с ними, призывая их и подчиняя. Вам, должно быть, неизвестны некоторые особенности их живописи?

— К счастью, совершенно неизвестны.

— Может быть, оно и правда к лучшему. — Но вам стоит узнать, что высшим мерилом искусства для их проклятого племени является страдание. Они не смогут вам изобразить просто человека. Кто бы перед ними ни был, на картине он предстанет мучеником. Вот, к примеру, эта женщина. Я её прекрасно помню. Не так уж она сильно и страдала. Кроме того, в конце я щедро наградил ее. Я превратил седую дряхлую старуху в молодую женщину, вернув ей шестьдесят украденных мной лет. Увы, бедняжка не сумела оценить подарок по достоинству. Она была уже безумна.

— Шесть десятков лет… — повторил как эхо Роан, но колдун его услышал:

— И не годом меньше. Сколько взял, столько отдал.

— Так много и так долго… Сколько же вам лет?

— Хех, не скажу. Но старше многих современных королевств уж точно. Подлинное долголетие необходимо для моей профессии. В этом вопросе я согласен с демонами. Настоящее страдание должно быть долгим. Растянуть мучения на много лет — это сложнейшая наука, в чем-то даже искусство.

— Поэтому вы так жестоко обошлись с принцессой?

— Хм… — Впервые, кажется, колдун не мог придумать, что сказать. — С какой из них? — спросил он, широким жестом указывая на картины.

— Неужели все они принцессы?

— Большей частью, — с гордостью ответил Кырц. — Ни у кого нет такой представительной коллекции.

— Не знаю, есть ли здесь её портрет. Её зовут Элизабет.

— Элизабет?

Впервые за время их беседы колдун выглядел озадаченным и сбитым с толку. У него в руках возникла пухлая потрепанная книга в чёрном переплете.

— Ничего не понимаю, — бормотал себе под нос чародей, — какая ещё Элизабет? Ну вот, всё правильно! — Он удовлетворенно ткнул пальцем в какую-то запись. — Последняя принцесса с именем Элизабет, которая зачислена в мои архивы, скончалась пять веков назад от старости. Её портрет хранится в галерее. Вы ведь собирались говорить со мною не о ней?

— Конечно нет! Я говорю о молодой принцессе королевства, расположенного в семи днях пути к югу от вашего замка.

— Но я её не заколдовывал! — всплеснул руками чёрный маг. — Можете проверить, в этой книге всё записано. И вообще, милейший Роан, а с чего вы взяли, что принцесса, так сказать, моя клиентка?

— Одна феечка в лесу сказала, — чувствуя себя последним дураком, ответил Роан.

— Феечка? В лесу… — Кырц на секунду задумался. — Кажется, припоминаю. Она живет под кустиком чертополоха?

— Верно…

— Хм… Прекрасно её знаю. Милейшее создание, хотя и любит выпить. В курсе всяких сплетен и не склонна к глупым розыгрышам. Что же получается? На мне есть неучтенное злодейство. Непорядок! Путаница! С этим надо срочно разобраться!

Он взмахнул руками, стены перед взором Роана закрутились, словно крылья мельницы. Свет на мгновение померк, а когда зажегся снова, они с магом стояли посреди просторной комнаты, заваленной какими-то предметами таинственного назначения, потрёпанными книгами и беспорядочно разбросанными свитками.

Кырц подбежал к столу и суетливыми движениями начал сбрасывать скопившийся там хлам. Но стоило потертой столешнице со следами множества ожогов и порезов на секунду появиться под неверным светом множества расставленных в люстре как попало свечей, как маг накрыл её огромным блюдом мутного стекла.