Наталия Касторф - Мифы Райского Серпентария

4.

Выяснять подробности и сроки новой авантюры было трудно. Сам дядя Климп ни в чём не признается, не такой он идиот! А мой райский папа говорил намёками и загадками. Иногда я ни слова не понимала из того, что он говорил, а иногда элементарно плохо слышно было через неисправный гэджет, который он мне всегда подсовывал для связи, в самый последний момент, перед каждым вылетом из рая. Или он меня так дразнил?! Чтобы я мучительно развивалась и сама до всего докапывалась?! Если правда, что я его единственная дочка и продолжательница дел, то он мог этого хотеть вполне.

В этот раз через неисправный папин гэджет, дико напрягая ухо, я услышала слова:

"разлом", "старуха-процентщица", "магма", "золото", "магний", "магнит" и… "магия"!

Так тут была замешана магия? Значит, дядя Климп очередной ведьмак?! Как же он тогда попал в Первую Вечность?! Хотя…

Правду сказать, апендаунерам на их планете не всегда плохо жилось. В эпоху Атлантиды они в рай попадали практически автоматом, сразу после физической смерти. Я отличненько помню, как папа говорил одному знакомому, что у дяди Климпа сначала всё шло хорошо. Он тоже ведь атлантом был, редким семьянином, и тоже, как и многие другие атлантидовцы, со всей своей роднёй после потопления континента на халяву в рай попал. Тогда почти все автоматом в рай попадали, мало кто к кому тогда придирался, потому как не за что придираться было. И рай он впоследствии удачненько прошёл – тогда все рай удачно проходили, райская сладость никого не раздражала, так как во времена Атлантиды её, этой сладости, и на земле было достаточно.

Говорят, когда-то в каждой атлантидской забегаловке можно было бесплатно взять и шоколад с нектаром, и корзину с почти что райскими фруктами, и целый ящик с безалкогольным лимонадом. Плюс ко всему этому, полная экологическая сладость: ни тебе заводиков химических, ни войн с употреблением химического оружия, ни воды отравленной, ни пельменей соевых, ни колбасы искусственной, ни инкубаторских окорочков. Да и пятьсот лет в раю никого не пугали. Во времена атлантов каждый жил примерно по столько же и на Земле. Атланты у себя, на Атлантиде, жили неприлично долго. Частично потому, что настроение никто не портил, частично из-за неприлично чистой экологии.

Короче, дадя Климп в Первую Вечность на халяву прорвался. Это-то его и погубило.

Если бы с трудом прорывался, тогда бы лучше оценил хорошее место, в которое попал. А так – совсем, получается, не оценил, завонял, запросился к апендаунерам на болото, на какашки. Сто процентов.

Папа мне в самом конце, всё через тот же неисправный гэджет, продиктовал какой-то адрес. Якобы, какого-то колдуна Вовы, который тоже живёт у "Раскольников-хаус", только с другого бока. Не там, где Антоныч-палач и его сожительница Мавра чуть не ухандокали тапочкой дядю Климпа, а резко напротив.

Ну, дела! Мы с Ритой долго думали, но так ничего и не придумали. Когда совсем надежду потеряли, к процессу подключился начитанный по самое "не балуйся" обезьяно-папа Микки Ай.

Папа Микки Ай выдвинул гипотезу. Так и сказал: "Выдвигаю гипотезу!" Он выдвинул предположение о том, что все слова удачно сочетаются в две логические группы: 1) "золото", "старуха-процентщица" и "разлом" (тот, что у старухи в черепе образовался после казни её Раскольниковым-палачом); 2) "колдун Вова" – "магия" – "магнит" – "магний".

Последнюю, вторую группу, он сформировал под влиянием Жюля Верна, Айзека Азимова и Лукьяненко Сержа. Там у кого-то из них про земное ядро и про магму написано.

Стоп! Вдруг и на меня нахлынула идейка – не хуже, чем гипотеза папы-шимпанзе.

Моя идейка была похлеще, я бы сказала. "Разлом"! Разлом земной коры"! Мне когда-то папа-Змей говорил, что через такие разломы он и общается со своими осведомителями, обитающими в логове апендаунеров. Теперь осталось свести в одну кучу все словечки. Но как? Это требовало дополнительного мозгования.

Хотя, зачем вся эта мозговая утомиловка? Мозгуй, не мозгуй, а собираться в путь нам предстояло по-любому. Папа мне через гэджет приказал спешить. Мы тут же начали собираться. Обратно в СПб, обратно поближе к "Раскольников-хаус".

5.

Папа Микки Ай возмутился такой несправедливостью. Кому-то можно целых два раза в месяц мотаться в достоевские места, а кому-то нельзя даже в Москву на литконкурс съездить, премию, какую-никакую, получить. У него, может быть, в тыщу раз больше денег, чем эта премия, но не для денег он достоевское наследие так усердно изучал.

Ладно, думаем, пускай тоже летит, будет кому орехи в самолёте зубами раскалывать.

В самолётах щипчиков для орехов теперь нет, все боятся угрозы терроризма.

Папа Мики Ай так обрадовался нашему решению, что сразу после ужина неудачно сел на твёрдую кушетку "ренессанс" и сломал себе хвост. До этого с хвостом расстаться никак не получалось, никакая пластическая операция не помогала: то анестезии слишком слабая попадалась, то папа Мики Ай был морально не готов, то новенькие доктора в испуге разбегались.

Короче, вылетели мы в Санкт-Петербург на операцию. Не на пластическую, так как у обезьяно-папы на них уже выработалась аллергия, а на самое большое дело нашей жизни. До него у нас делишки были мелкие: то подготовка к Димочкиной свадьбе, то определение в пекло кровожадного профессора, то транспортировка золотого тарелко-блюдца из Первой Вечности в Париж, в камеру хранения номер сорок.

По прибытии в Великий Город мы без труда нашли Сенную площадь, так как уже бывали там – в процессе операции по спасению трёхнутого дяди Климпа. Правда, там, на площади, мы столкнулись с небольшим препятствием – нас атаковали два бомжа, шедшие под ручку с бомжихами. Мы даже подумали, что это из разлома вскочили папины осведомители – так чумовато он выглядели. Но потом я вспомнила, что осведомители так просто, в видимом обличье по улицм не шастают, а исключительно пугают воем, шорохами, сами при этом никому на глаза не показываются. Да и пугают-то они в основном апендаунеров, а мы ведь не все апендацунеры, из нас четвеых – только папа Микки Ай, да и тот из обезьяны наспех переделанный…

Короче, построили мы эту четвёрку, присмирили, чем подальше отогнали. Не успели пройти пять шагов, как опять препятствие, троица местного значения: он, она и тёща. Все трое бутылками звенят пустыми, сдавать несут. И с теми постарались аккуратно разминуться, они нас почти совсем не тронули, только авосечками зацепили. Звон, правда, пошёл!…

Звон – это всегда нехорошо, нечистых духов отгоняет, то есть, папиных осведомителей. Нам осведомители были нужны позарез, но они пока не показывались – не повыпрыгивали из разлома, стало быть. Спали ещё, видать, после ночной смены.