Георгий Садовников - Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре

– И все равно нельзя. Тогда я буду слабый, малодушный ребенок!

Феликс подумал и согласился со мной. На следующей перемене ко мне подошел Яша, он предложил мне отойти в угол класса, где никого не было, и, вздохнув, предложил:

– Ладно, давай меняться. Ты мне свою тайну, а я тебе мою.

– Эх, Яша, – с горечью сказал я. – Если бы это была моя тайна!

– Так ведь и у меня папина! – сердито возразил Яша.

– Нет, не могу.

– Ты только послушай, что я тебе предлагаю, – сказал Яша, совсем рассердясь. – Мой папа собирает марки и очень стесняется. Об этом знаю только я. Даже мама ни-ни. Ну как, взвесил?

Я покачал головой, отказываясь, – говорить у меня не было сил.

– Вася, я думал, пусть лучше я. Но у меня ничего больше нет, – сказал жалобно Яша.

О том, что со мной стряслась беда, стало известно всему классу. Весь урок я ловил на себе сочувствующие взгляды. А перед самым звонком учительница получила из третьего ряда записку и, прочитав ее, сказала:

– Иванов Вася, что же ты не предупредил меня? Такое ведь может случиться с каждым.

Ну ничего, мы будем считать двойку недействительной.

Сразу после звонка я убежал в коридор и спрятался в пионерской комнате. Но мне не удалось даже отдышаться там, потому что открылась дверь, и в комнату вошла Зоя.

– Вылезай из-под стола, вылезай. Вася, я вижу твои ноги, – сказала Зоя.

Я вылез из-под стола, встал на ноги и увидел перед своими губами вожделенный Зоин бутерброд.

– Скажешь, дам откусить, – объявила Зоя. – Можешь даже откусить с этого края, здесь джема больше. – И она повернула бутерброд другой стороной.

– Нет! – крикнул я и закрыл глаза руками, чтобы не видеть этот чудесный, этот самый вкусный в мире бутерброд.

– Учти, это было последнее и самое сильное средство. Но тебе, видно, понравилось страдать? Что ж, пойду, дам откусить Яше, – сказала Зоя обиженно и унесла бутерброд в класс.

Мечта о Зоином бутерброде отодвигалась в далекое будущее. Еще вчера я считал себя счастливчиком. Жаль только, что соперники не видели этой сцены и не могли оценить мое мужество.

Я еле досидел до конца уроков. Затем, выскочив первым из класса, помчался прямо к Базилю Тихоновичу. У меня совершенно не было сил носить в одиночку и дальше такую большую и прекрасную тайну.

Я влетел во двор и остановился. Возле входа в котельную прохаживалась моя бабушка. Вид у нее был крайне нерешительный, словно ей нужно было сделать в котельной что-то очень важное, но она не решалась туда войти.

Бабушка то и дело подходила к дверям и тут же, оробев, поворачивала назад. Она была настолько углублена в свое странное занятие, что даже не заметила меня. И я воспользовался этим и, как только бабушка отступила в очередной раз от двери, прошмыгнул за ее спиной в котельную.

И успел вовремя: Базиль Тихонович стоял с чемоданчиком в руках в дверях своей каморки и говорил коту:

– Дядя Вася, я только зайду в восьмую квартиру, и потом мы закончим наш спор.

– Базиль Тихоныч! – крикнул я, задыхаясь. – В вашей тетрадке большая тайна?

– Самая большая из всех, какие я знал, – не задумываясь ответил слесарь.

Во мне все так и оборвалось. Я подумал, что теперь мне предстоит мучиться всю жизнь, и чуть не заплакал.

– Э, что с тобой? – испугался слесарь.

– Я хотел рассказать ребятам. Я больше не могу знать один, – пояснил я, еле сдерживая слезы.

– Ну и расскажи. Что же тебе мешает? – удивился Базиль Тихонович.

– Но это же тайна. Вы сами сказали: очень большая.

– Я так и сказал, – подтвердил слесарь. – Но тайна от взрослых. Потому что обо всем этом им совсем неинтересно знать.

Откуда-то рядом, словно из стены, прозвучал голос истопника Ивана Ивановича:

– Вот ты сидишь тут, Вася, рассуждаешь черт знает о чем, а жильцы из восьмой квартиры ждут тебя, воду отключили.

Я вначале принял этот упрек на свой счет, а потом вспомнил, что Базиль Тихонович тоже Вася.

– Иван Иваныч, да не о пустяках мы. Дело выясняем серьезное, – ответил Базиль Тихонович.

Иван Иванович осуждающе крякнул и невидимо прошуршал подошвами, куда-то удаляясь… А Базиль Тихонович вновь повернулся ко мне.

– Значит, я все могу рассказать? И Феликсу? И Яше? И даже Зое? – спросил я, все еще не веря своим ушам.

– Ну конечно же! Хоть всем ребятам на земле! – весело сказал Базиль Тихонович. – Ну вот, дядя Вася, все стало на свои места.

Я тоже засмеялся: мне опять жилось весело, беззаботно.

– Ну, а что тогда было дальше? – спросил я, потому что все встало на свои места.

– Этого я и сам не знаю, еще не написал, – сказал слесарь виновато.

– Как же вы не можете знать, что с вами было? Кто же будет знать, если вы не знаете сами?

Я понял, что у него просто плохая память, и испугался. Это ужасно, когда у человека за спиной столько невероятных приключений, и он при этом ничего не может вспомнить.

– Да нет, я знаю, знаю, – спохватился Базиль Тихонович. – Я только хотел сказать, что не успел написать. А так все помню отлично, что было со мной, – произнес он даже обиженно. – Понимаешь, у нас с мушкетерами было столько всего, что не знаешь даже, на чем остановиться.

– А вы остановитесь на истории с подвесками. Вы же сами обещали вернуться к подвескам, правда?

– Разве? – удивился слесарь.

Мне пришлось почти слово в слово повторить собственноручно написанное им обещание. Тогда слесарь подумал и оживленно сказал:

– А это идея! Почему бы мне и в самом деле не вернуться к подвескам? Вот возьму и вернусь. Прямо сейчас!

Он поставил чемоданчик на пол и торжественно опустился в свое древнее кресло, указав мне при этом на табурет.

Но мне так и не удалось узнать, зачем на самом деле понадобились кардиналу Ришелье подвески королевы и при чем тут был наш слесарь-водопроводчик.

– Итак, однажды кот дядя Вася, д'Артаньян и я… – произнес Базиль Тихонович, и это было все, что он успел сказать.

Ему помешал голос моей бабушки.

– Базиль Тихоныч, а Базиль Тихоныч, где вы? – спрашивала она, разыскивая слесаря среди труб и печей.

А затем она появилась сама в дверях каморки. Стояла, щурясь, ослепленная яркой люстрой.

Слесарь галантно встал. Я тотчас подумал, что общение с Арамисом для него не пропало даром. Черт побери, он умел держаться в присутствии дам!

– Базиль Тихоныч, я вот хочу у вас спросить. Правда ли, что… – И тут она заметила меня, замешкалась. – Вот хотела спросить, не видели ли вы моего внука. А он, оказывается, здесь собственной персоной, – пробормотала она, стараясь скрыть растерянность. – Пойдем домой. Ишь завел манеру шляться после школы, даже не показав носа дома! – закричала она, обретя свою обычную уверенность.