Елена Костромина - Трафарет вечности

— Да я уж видел! Странно. Пока мы плюшки трескали, он веселился…

— Ой, да он как тебя увидит, будто солнцу радуется!

— Мила, ну что ты, право!

— Я же правду говорю! А почему он такой, я не знаю. Он, кажется, вчера с дедом поссорился…

— Пойду Михаила потрясу.

— А они с Петей уехали на рыбалку.

Мысленно Федор выругался так, что Мила, даже не слыша слов, поджала губы и неодобрительно покачала головой.

— Рыбаки! Ладно, пойду к Кузьке, — махнул рукой Федор и пошел искать Кузю.

Искать долго не пришлось — Кузя сидел на веранде. Федор вошел на веранду и неожиданно для себя самого спросил:

— Хочешь, научу тебя огонь вызывать?

— Научишь, что? — без выражения спросил Кузя.

Затем смысл дошел до его сознания:

— Правда?!

— Конечно, правда. Иди сюда, — Федор показал на камин, — А то на улице снег, а в комнате с непривычки ты можешь что-нибудь спалить.

Кузя подошел, как-то странно подобравшись. Федор раскрыл ладонь. На ладони плясал огонек.

Кузя в свои двенадцать лет еще не разу не видел магии в действии. Много лет назад на семейном совете было решено, что магическая подготовка внука ведьмака должна была начаться как можно позже. Но Федор понимал, если сейчас он не подбодрит подростка, то они рискуют не получить из него ведьмака вообще никогда.

Кузя остановился, не дойдя двух шагов до Федора.

— Возьми его. Так ты легче поймешь, как его вызывать.

На самом деле, это было неправдой. Без этой передачи, Кузя просто никогда не смог бы вызвать огонь сам. Кузя подошел и осторожно взял язычок пламени с ладони Федора. Тот заплясал на его ладони, а на ладони Федора возник еще один.

— Пусть почувствуют друг друга. Это им нужно. Ну-ка!

Огоньки коснулись друг друга.

— Вот теперь зажги дрова. Стряхни его, пусть огонь разгорится.

Кузя покорно стряхнул огонь в камин. Жарко полыхнули поленья.

— Осторожнее! — Федор ловким движением притушил пламя, и огонь весело заплясал на дровах.

Кузя тяжело дышал, переводя взгляд с огня на Федора.

— Что смотришь? Теперь сам.

— Сам? Я… смогу?

— Если захочешь, то сможешь.

Кузя осторожно раскрыл ладонь. Посмотрел на нее. Посмотрел на Федора.

— Разглядывать будешь позже. Давай.

Кузя сжал ладонь. Снова раскрыл. На ладони плясал крохотный язычок огня. Заморгал и потух.

— Ты слишком стараешься. Легче.

Кузя кивнул головой. Еще раз сжал и раскрыл ладонь. Язычок пламени был ярким и сильным.

— Теперь хорошо. Но высвистывать ветер я тебя учить, пока, не стану.

Кузя поднял глаза на Федора.

— Спасибо, Федь…

— Я ничего ведь не сделал, не за что благодарить…

Несколько недель спустя Федор читал книгу, сидя на веранде, а Кузя пришел из спортивной секции и, вроде бы, бесцельно, слонялся по веранде, посматривая на море, птиц и небо, кося одним глазом на Федора. На от души натопленной веранде было жарко, Федор сидел в одной свободной рубашке с открытым воротом. На груди у него таинственно блестел старинный медальон в форме медиатора.

Кузьма уселся на подоконник, ожидая когда Федор отвлечется от книги. Но Беляев читал, полностью погруженный в старинный текст и, наконец, Кузьма решился и спросил:

— Федя, а твой амулет, он очень сильный?

Федор, оторвавшись от книги, спросил невинным тоном:

— Какой амулет?

Кузьма вздохнул, но не отступил:

— Ну, Федь?! Тот, что ты на шее носишь!

Федор неосознанным жестом взялся за висящий у него на шее "листок". Затем кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями и ответил:

— Да… Очень сильный… Это… чешуйка дракона…

Кузьма округлил глаза:

— Динозавра?!

Федор покачал головой:

— Нет, малыш… Дракона. Которые в сказках…

Кузьма от любопытства и удивления даже не обратил внимания на "малыш":

— Настоящего огнедышащего дракона?!

Федор усмехнулся его восторгу и ответил:

— Да! Хочешь посмотреть?

Кузьма, соскочив с подоконника, подошел к Федору, боясь каждую секунду, что тот передумает.

— Конечно, очень!

Федор достал талисман из-за ворота рубашки протянул его Кузьме. И что странно — "лепесток" всегда висел у Федора под ямкой ключиц, но цепочка оказалась достаточно длинна, что бы Кузя взял амулет в руки, и поднес к глазам, а Федор нисколько не подался вперед. Но Кузьме сейчас не было дела до этих чудес. Он с жадным любопытством смотрел на лежащий в его ладони предмет.

Длинная пластина, в виде удлиненного щита, или лепестка, привешенная на цепочку, с одной стороны она была бронзового, почти черного цвета, а с другой — перламутровая. На перламутровой стороне неизвестный художник тончайшими мазками нарисовал портрет красивой женщины в старинном костюме.

Кузьма почтительно рассматривая портрет, спросил, не сомневаясь в ответе:

— Это принцесса, да? Ты убил дракона и спас ее?

Федор грустно вздохнул и забрал амулет из рук Кузьмы:

— Принцесса… Но, нет… ее я не спас…

Кузьма похолодел от ужаса:

— Ее убил дракон?!

Федор кивнул:

— Дракон… Да, наверное… Самый страшный дракон — война.

На следующий год Кузя услышал слово "Хранитель" и был несказанно удивлен, что его добрый друг Федор — практически всемогущий Хранитель города, что защищает его от бед. Потом он получил первый настоящий урок магии и перешел к изучению более сложных дисциплин. Теперь он целыми днями находился в омшанике, играя на флейте, сидя в специально начерченной Федором пентаграмме. Омшаник был старый, старее дома. Собственно, дом был построен на этом месте именно потому, что здесь был "подвальчик". В этом омшанике, три метра всего глубиной, был тайный узел, что соединял три мира — Первый мир, мир Богов и демонических сущностей, Средний мир, мир людей и Верхний мир, мир элементалей, мир тех сущностей, что сами называли себя богами, ожесточенно отстаивая это право у Первых.

Федор собственноручно начертил пентаграмму для Кузьмы из смеси соли, черного и красного перца, крови Кузьмы и пепла его волос, ориентируясь на рост и мастерство молодого человека. Точно такие же пентаграммы в свое время чертились и для Петра, и для Михаила.

Кузя играл на флейте. Монотонная, гипнотическая мелодия требовала немалой концентрации, и Кузьма целыми часами добивался правильного звучания, до тех пор, пока вокруг закрытого магией безопасного места не начинали сгущаться силы, человеку неподвластные и поэтому опасные более чем смертельно. Но, иногда, к краям пентаграммы слетались боевые демоны, тогда Кузя откладывал в сторону флейту и принимался копировать их позы и боевые стойки, постепенно понимая боевые приемы чужого мира и перенимая их. Про свою способность вызывать огонь он не сказал никому, ни родителям, ни деду, ни бабушке, охраняя свою единственную тайну, как зеницу ока.