Инна Живетьева - Орлиная гора

   Торговец молчал, не расхваливал товар, которого было множество, и за день все фигурки не переберешь. Темка растерянно обвел взглядом связки амулетов. Митька отступил на шаг и рассматривал вырезанные на деревянных стенах руны.

   – Разве тебе нужен амулет? – негромко спросил купец, когда Темка тронул пальцем крохотный меч.

   Смуглая ладонь возникла у княжича перед глазами, качнулась, потом выгнулась лодочкой, точно змея надула капюшон, – и снова опустилась на прилавок.

   – Мальчик из рода Оленя.

   Темка окинул себя взглядом: нет, под дорожным плащом не видно шевронов.

   – Ты веришь в себя и в свою удачу. В моей лавке ты не найдешь ничего нужного.

   Княжич оторопел: странный способ торговли.

   Хозяин перевел взгляд на Митьку. Раскрытая ладонь качнулась к лицу друга, замерла… Мгновения истекали, и на лице торговца все яснее проступало недоумение. Меж бровей легла горькая складка.

   – Я ничем не смогу помочь тебе, молодой господин, – купец уронил руку. – У тебя нет покровителя.

   – Мой род – золотого Орла! – вскинул голову Митька.

   – Значит, у твоего рода нет покровителя.

   Митька зло сощурился, распахнул плащ. Золотые аксельбанты и вышитый на груди герб показались из-под намокшей ткани. Торговец еле заметно вздохнул, с сочувствием глянул на мальчика. Княжич готов был достойно ответить на любую дерзость, но под мягким взглядом карих глаз отступил к двери, толкнул солдата и вывалился из лавки на улицу. Плеснула под ногами лужа, лизнула грязным языком крыльцо.

   Темка замешкался, и когда выскочил – друг торопливо уходил, ведя в поводу Поля.

   – Подожди! – догнал, пошел рядом. – Ну чего ты! Он просто решил попугать, цену набивал! – Темка сам не верил в то, что говорил.

   Митька все ежился, точно стряхивал взгляд купца.

   …Это предание каждый знает с детства. Много веков назад, когда даже горы и моря были другими, глянул Создатель – и не понравилось ему собственное творение. Очень уж показались люди дерзкими да жестокими. Протянулась рука уничтожить мир, как сминает ребенок неудачную поделку из глины.

   Но дочь Создателя пожалела людей. Просила за них отца ласковой горлицей, спорила и гневалась зимней волчицей. Не выпросила, не отстояла – упрям Создатель. Собрался он послать на землю дожди огненные, воды высокие.

   Вздохнула дочь: все живое-то разве виновато? Говорит: есть у меня сад, но пусто в нем. Деревья стоят ни живые, ни мертвые. Тихо, даже листва не шелестит. Разреши пустить в него зверей и птиц. Чтобы сад не увядал – духов земли. А еще духов воды, которые не дадут пересохнуть ручьям, прольются дождями и вспыхнут радугами. И духов железа, чтобы было чем обрабатывать землю, и духов битвы, защищать сад. А еще… Тут махнул рукой Создатель: бери всех, кого пожелаешь, только если увижу хоть одного человека в саду твоем – весь выкорчую. Опустила глаза хитрая дочь. Не знал Создатель, что в каждом – даже в самой маленькой птице, даже в духе камней ? спрятала искусница души людские.

   Королей приняли духи их стран. Нищих и бродяг – дух дороги. Дух земли сберег крестьян. Оторванных от корней солдат – дух битвы. Пришли кузнецы к духу огня, и рыбаки к духу воды. Всем нашелся свой покровитель. Темкиным предкам – олень. Митькиным – орел.

   Только закрылась калитка чудесного сада за последним из зверей, как хлынули на землю потоки огненной воды, ударили в берега высоченные волны, затряслись горы. И не было никому спасения.

   Глянул Создатель на пустой мир и остался доволен. Но шли дни, складывались в годы – и тоска смертная навалилась. Нет людей, нет жизни. Долго тосковал Создатель и выжидала дочь. А потом привела отца в сад и открыла ему тайну свою. Смеялся Создатель, называл искусницу Матерью-заступницей людишек недостойных.

   С тех пор ожила земля, и у каждого есть свой хранитель – тот, кто принял души его предков и сберег в дивном саду. Даже подлецам и предателям, от которых отворачивались духи, нашелся свой покровитель – шакал.

   Если кто желал сменить судьбу, то просил прощения у своего хранителя и кланялся другому. Шли в солдатчину – значит, на милость Россу. Хотели плавать по морям – дарили жизнь Нельпе.

   Проходили века, на смену одним духам приходили другие – те, кто и после смерти готов был помогать людям. Одно оставалось неизменным: у каждого есть свой покровитель.

   Расписной полог лавки остался позади, затерялся в переплетении улочек. Тучки разбежались, вынырнувшее солнце прокалило воздух. Княжичи скинули плащи, но даже в мундирах уже становилось жарко.

   Через центр города выехали к шумному базару. Долго бродили по рядам. Пробовали мед и густую сметану, жевали местные пряники в виде улыбчивого солнышка. Азартно торговали новые сапоги – просто так, все равно мальчишкам они были велики, но очень уж понравился узор на голенище. Придирчиво осмотрели лошадей, перебрали седла, ощупали уздечки. Поспорили – яростно, до хрипоты, – нужно ли подрезать лошадям гривы. От пряного кваса пощипывало в носу, в пустых с утра желудках слиплось сладкое тесто. Под ногами носились тощие коты, потрескивала шелуха семечек. Перекликались на полных возах голосистые крестьянки. Над торжищем висел крепкий дух: пота – человеческого и лошадиного, – яблок, свежей выпечки, медовухи, кожи, переспелых ягод, сыра, подсыхающей земли и всего того, чем обычно пахнет на базарах.

   Княжичи шли по гончарному ряду, когда Темке вдруг почудилось – мелькнул в толпе кто-то знакомый. Но тут же человека загородил разносчик с корзиной яблок.

   – Подожди тут, – Темка бросил повод солдату, ухватил друга за мундир.

   Обогнули прилавок, проскользнули между зло спорящими мужиками. Людской водоворот закружил, отбросил к дальнему концу ряда. Тут было потише, и Темка высмотрел знакомую фигуру. Вдоль прилавков, заставленных расписными кувшинами и тарелками, шел высокий мужчина в дорожном плаще. Он выделялся в толпе выправкой воина и люди торопились убраться с его дороги.

   – Шакал паленый! – выдохнул Митька.

   Темке не показалось: это действительно был капитан Герман.

   Гудели в предвечернем воздухе пчелы, стремясь успеть до заката; коварные слепни атаковали молча. По холмистому берегу мелкой речушки прогнали стадо коров. Последней брела жалобно мычавшая буренка с раздутым выменем. За ней, поворотив голову в сторону проезжих, брел пастушонок; длинный кнут волочился следом, точно хвост.

   Солдаты привязали лошадей к обрешетке и устроились на телеге. Пожилой задремал, надвинув шапку на глаза. Молодой лузгал семечки, бросив свободно вожжи на колени. За их спинами притулились в сене бочонки с вином. Там же, под расшитым полотенцем, приткнулась корзина с пряниками-солнышками – Темка решил побаловать маленькую Лисену, да и сам был не прочь еще раз отведать сладкой выпечки. В плотном берестяном коробе лежала стопка бумаги – Митькино приобретение.