Марина Казанцева - Красный Кристалл

— И где это хранилище?

— Я только так, к слову говорю. Я думаю, на этом свойстве пространства-времени основаны зоны наваждения, или зоны сказки. Когда кто-то проникает в них, приходят в движение гигантские маховики. Включается огромная, невообразимо сложная машина, миллиарды деталей приходят в действие — слаженно, продуманно, безошибочно. Чьи-то невидимые глаза рассматривают входящего, решая кто он есть и что он есть. Чьи-то уши слышат тайные его желания, читают в его душе, как в книге. Кто-то открывает древние, как мир, фолианты времени и находит ту историю, в которой этот путник является действующим лицом. Как будто он прошёл огромный круг, пережил множество других жизней и вернулся туда, откуда вышел. А, может, и не выходил — может, он так и блуждает по замкнутой линии, которая пересекает сама себя, оттого и кажется нам, что иногда мы встречаем то, что уже было, и кто-то незнакомый нам знаком.

— Ты говоришь о дежавю? — изумился Лён. Он вспомнил, как сам не столь давно ломал голову над некоторыми странностями своего пути.

— Это просто размышления о природе явлений. Я же многие века прикована к этому камню и лишена всякой возможности действия. Мне остаются только размышления, вот я и пытаюсь ответить на некоторые загадки бытия.

Однообразие безжизненной равнины не нарушало ничто — не было видно ни тех отвратительных полосатых одеял с присосками на нижней части, ни красно-синих змееголовов, ни сквабаров — местность казалась вымершей. Устав без смысла кружить над землёй, Лён опустился на плоскую вершину одинокой скалы. Он уже понял, что найти пещеру, где был скрыт Красный Кристалл среди этого бесконечного запустения просто невозможно. Она может скрываться где угодно — в любой расщелине, в любом каньоне и даже просто посреди ровного места может быть дыра, ведущая в глубокие разветвлённые норы. А спросить было некого.

Сияр нетерпеливо топтался за спиной, не решаясь покинуть хозяина, поскольку тот не спешил располагаться на привал, а почему-то сидел на камне и без всякой цели смотрел в пространство. Солнце стояло высоко и уже сильно нагревало воздух и скалы. От жёлто-серой равнины восходили дрожащие потоки воздуха, отчего она казалась нереальной. Кое-где курились слабые дымки. Далеко впереди пролегало пустое русло, оставшееся от некогда текущей тут реки. В этом дрожащем сухом мареве оно казалось полным воды — маслянисто-тёмной, густой, тяжёлой — такое впечатление возникало от сухих остатков придонного ила.

Неподвижно сидящий наверху скалы путник вдруг пришёл в движение. Он поднял голову и хотел обернуться к своему коню с какими-то словами, как вдруг замер и начал пристально вглядываться вдаль. У реки явно было движение!

— Наверно, эти твари… — неуверенно пробормотал Лён, стараясь разглядеть, что это за точки вытянулись длинной вереницей по направлению к сухому руслу.

— Сияр, ты видишь что-нибудь? — спросил он у коня. — Там что-то движется.

— Ничего не вижу, — ответил жеребец.

— Гранитэль, мне кажется, или в самом деле что-то есть? — обратился Лён к Перстню, выставив руку вперёд.

— Что-то есть, — ответила принцесса.

Этого было достаточно — он не ошибся. И Лён поспешно вскочил на своего коня, направив его полёт прямо к берегу реки, где медленно перемещалась змейка из маленьких чёрточек. Если это будут местные чудовища, он не станет вступать в бой, а просто улетит. Не имеет смысла убивать их, ведь эта обезлюдевшая земля теперь их безраздельное владение.

С высоты он увидал, что глубоко ошибся: здесь были люди. Те фигурки, которые издали казались просто чёрточками, обрели человеческие очертания. Это был длинный караван, состоящий из лошадей и ослов, нагруженных поклажей. Люди шли рядом с животными, и вся процессия направлялась к реке, вернее, к тому месту, где когда-то текла вода.

Обрадованный этой встречей Лён послал жеребца вниз и опустился на сухую землю в стороне от каравана. Люди и животные сгрудились на берегу и вглядывались в противоположный берег. Что они там искали — непонятно, потому что ничего там не было — всё та же мутная, пыльная равнина.

Выглядели люди измождённо, и животные тоже ничуть не лучше. Тут было больше сотни мужчин и женщин. Подростки, маленькие дети и младенцы. А вот стариков отчего-то не было. Беженцы (ясно, что это именно беженцы) остановились на берегу и о чём-то неслышно совещались между собой. На всадника, стоящего на мелком возвышении поодаль они почему-то не обратили внимания. Поражённый этим фактом, Лён во все глаза смотрел, что будет дальше.

Среди беглецов выделялся один крупный мужчина с бородой, который чем-то напомнил Лёну Карсона, проводника на той планете, что пережила агрессию орангов. Человек вёл себя, как лидер, и его слушались. Он начал руководить переправой через пустое русло. Мужчины брали животных под уздцы и заставляли спускаться вниз. Животные явно боялись и задирали головы. В чём тут дело — совершенно непонятно, потому что пересечь пустое русло проще простого: засохший ил был твёрд, как камень. В этой картине было что-то странное.

И тут до Лёна дошло: нет звуков! Люди раскрывали рты, что-то говорили, явно ржали испуганные лошади, а звуков не было! Бородач распоряжался ходом переправы, указывая руками и даже приставляя ладонь ко рту, но всё это происходило совершенно безмолвно.

Сияр нетерпеливо переступил копытами. Конь держал крылья распахнутыми — чтобы подняться по первому же знаку. Что-то всё время тревожило его. А всадник всё медлил, оставаясь на вершине маленькой горки.

Мужчины переносили детей, держа их высоко, словно не хотели позволить им коснуться ногами сухого ила. Некоторые мешки перемещали, держа на головах, словно боялись, что они намокнут — а в реке не было воды! Никто не обращал внимания на всадника, стоящего поодаль. Словно не было его. Лён спешился и осторожно подошёл к одной лошади, которая стояла на очереди и ожидала, когда её переведут. Он осторожно протянул руку и обнаружил то, чего и опасался: рука прошла сквозь мешок, висящий с одного бока. Не веря себе, он протянул пальцы к шее животного и прямо перед глазами человека, стоящего рядом, дотронулся до гнедого. Словно почувствовав прикосновение, животное взбесилось. Оно поднялось на дыбы, сбросив груз и опрокинув человека. Другие люди бросились на помощь, ловя коня и поднимая тюки. Прямо сквозь Лёна пробежали несколько человек.

Это был мираж, или глюки, хотя и выглядели очень реально.

Лён отступил назад, к своей горке. Возможно, призрачный гнедой почувствовал его прикосновение и потому взбесился. Сам же Лён не ощутил пальцами ничего. Совершенно ясно, что ни о каком контакте с этими людьми речи быть не может — она его не видят. Он для них пустое место. Вот почему, стоя совершенно открыто, он был для них невидим, как они сами для его коня.