Андрэ Нортон - Победа на Янусе

То, что он увидел внизу, можно было легко принять за неясное бледное свечение. Шенн облизнул пересохшие губы и попробовал на вкус вязкий сок, оставшийся на его лице во время его борьбы с почти непроходимым кустарником. Когда наконец перед ним расстелилась полоска луга, поросшая низенькими растениями, проем внизу оказался довольно широкой лощиной, заросшей старыми ивами, склоняющимися над водой. Итак, спускаться вниз было равносильно тому, чтобы обратить на себя внимание любого преследующего его трога. Так что Шенн мог идти только по верхнему оврагу, надеясь добраться до конца светящейся растительности внизу.

Шенн находился всего ярдах в пяти от места, откуда он мог начать спуск к реке, когда внезапный шум за спиной поверг его в ужас и заставил осторожно оглянуться. Лагерь был виден наполовину, а костры уже догорали. Но прямо на него через лужайку катился огромный, спутанный живой клубок.

Торвальд отбивается от врагов? Или росомахи? Шенн приподнялся, чтобы приготовиться наброситься на противника. Он колебался, чем лучше воспользоваться в драке — шокером или ножом? В стычке с раненым трогом шокер не причинит ему сильного вреда. И тогда Шенн решил испробовать на враге нож. Сможет ли он, изготовленный из суперпрочной стали, пробить бронированный панцирь противника?

Он вновь посмотрел надвигающуюся массу. Безусловно, шла борьба не на жизнь, а на смерть. Что-то страшно уродливое наконец рухнуло наземь и покатилось вниз прямо на ярко освещенные деревца. Шенн увидел тускло мерцающий панцирь трога и… ни следа шерсти, плоти или одежды. Неужели это сражались два чужака? Но почему?

Одна из фигур с трудом поднялась и согнулась над безжизненной грудой, лежащей на земле, и что-то тянула к себе. Шенн едва сумел разглядеть древко своего копья. Фигура, лежащая на земле, не шевелилась, когда копье наконец было выдернуто. Неужели командир трогов мертв? Шенн очень надеялся, что это так. Он спрятал нож обратно в ножны, похлопал по его рукоятке, чтобы убедиться, что нож четко покоится на своем месте, и пополз прочь. Река, извиваясь тут и там, впереди впадала в небольшое озеро, окаймленное высокой тенистой травой. Берег, поросший ивами, резко оборвался. Со своего места Шенн посмотрел на место сражения и заметил второго трога, стремительно пересекающего лужок. Шенн проследил, как он подошел к своему товарищу и, взвалив его на спину, понес обратно в лагерь.

Троги могут казаться неуязвимыми, однако Шенн недавно стал свидетелем, как один из них прикончил другого, при помощи удачи и более мощного оружия.

Это укрепило уверенность Шенна в собственной смелости, и он осторожно начал спускаться вниз, преодолевая ступенчатый берег, пока не оказался у кромки воды. Когда его ноги вступили в маслянистую воду, он быстро начал идти по течению вниз, чувствуя, как вода заливается ему в сапоги, сначала по лодыжку, затем по икры. Сезон для сильного разлива реки еще не наступил, поэтому он не боялся наводнения, а впереди поток был широк и глубок, хотя течение было несильным.

Ему несколько раз пришлось огибать небольшие островки со светящимися деревцами, а один раз ему попалось молодое дерево, буквально купающееся в розоватом свечении, хотя остальные светились призрачно-серым сиянием. В туманной дымке, образованной сомкнувшимися над водой ветвями, перелетали с места на место крошечные птички, какие-то насекомые; в воздухе стоял тяжелый аромат наполовину раскрытых бутонов неведомых цветов, но Шенн просто не обращал на него внимания.

Он рискнул свистнуть: издал приглушенный звук, надеясь, что росомахи услышат и ответят на его призыв через проем в высоких берегах. Но хотя он остановился и прислушивался до тех пор, пока каждая клеточка его хилого тела не почувствовала усталости, он не услышал ответа ни от росомах, ни от Торвальда. Никто из троих не удостоил его даже намеком о своем присутствии.

Что же предпринять дальше, если никто из его спутников не присоединится к нему где-нибудь внизу по течению? Торвальд заявил, что не станет задерживаться здесь до наступления сумерек. Еще Шенн понимал, что, если его действительно разыскивает вражеский патруль, он станет ждать только до тех пор, пока не узнает точно, какая судьба постигла остальных. Ведь Тагги и Тоги для него важны не менее, чем офицер-изыскатель. Возможно, росомахи важны для него даже больше, сказал он сам себе. И еще он понимал их лишь до определенного уровня, равно как и то, что их «партнерство» не требовало от него ничего взамен, чего он не мог сказать о человеке.

Почему же тогда Торвальд настаивал на том, чтобы идти к берегу моря? Шенну казалось, что его первоначальный замысел отправиться к восточным горам куда благоразумнее и удобнее.

На этих вершинах столько же убежищ и укрытий, как и в фиордах. Но Торвальд совершенно внезапно начал категорически настаивать на путешествии на запад, и Шенн поддался его уговорам. Хотя Шенн в глубине души боролся с предложением офицера, однако принял его, подчиняясь приказу старшего как по званию, так и по возрасту. Странно, что только когда он остается один, как сейчас, то сразу начинает интересоваться как мотивами, двигающими Торвальдом, так и его авторитетом.

Три тоненькие веточки светящегося куста с полураскрытыми почками образовывали треугольник. Своего рода опознавательный знак. Шенн остановился и выбрался на берег. Он начал вытряхивать воду из сапог, подобно тому как Тагги отряхивал свое косматое тело. Возможно, это было неким знаком, чтобы < отметить место их встречи…

Шенн резко повернулся, выхватил шокер. Он заметил на поверхности воды темное пятно в нескольких футах впереди. И вдруг чуть не свалился. Не из-за того, что случайно снова угодил в воду и провалился в какую-то яму. Или его понесло течением. Он услышал возмущенное рычание и тотчас расслабился. Затем громко рассмеялся. Ему не нужно волноваться за росомах; эта «ловушка» сработала как нельзя лучше. Оба зверя с удовольствием поглощали еду, хотя им пришлось устроить свой праздник на их плоту, а это временное средство передвижения было довольно хлипким.

Когда он медленно приблизился к росомахам, они не обратили на него никакого внимания. Когда он подошел совсем близко, они вытягивали из воды виноградную лозу, служащую швартовым. Должно быть, ветер донес до них знакомый запах. Когда вода дошла до его плеч, Шенн положил руку на крайнее бревно плота. Одна из росомах издала тихий рык, предупреждая, что ей мешают. Неужели это относилось к нему?

Шенн застыл на месте, напряженно прислушиваясь. Да, откуда-то сверху раздался шлепающий звук. Кто бы ни следовал за ним по пятам, он не собирался скрывать это, а шаг новоприбывшего был настолько стремительным, что его появление явно сулило неприятности.