Евгений Лукин - Труженники зазеркалья

– Куда это их понесло? – шепотом спросил Егор вышедших из павильона.

– Да придурок мой всех в ресторан поволок… – сердито сказало отражение Леонида Витальевича. – Кредит обмывать… Деньги карман жгут!.. А ты чего это шепчешь? – Тут Арчеда присмотрелся к Егору и вскинул брови. – Э! Что с тобой? Случилось что-нибудь?

Далее он осекся – и вместе с прочими уставился, замерев, на выступившую из-за угла павильона женскую песоналию.

Первым, как всегда, опомнился опытный дядя Семен.

– А-а!.. – завел он с преувеличенным радушием. – Ну и как вас теперь величать прикажете? Ириной или Тамарой?

Не отвечая, незнакомка неотрывно смотрела на отражение Василия Полупалова. Какое-то время казалось, что вопроса она не услышала.

– Ириной, – сказала она наконец, по-прежнему не спуская глаз с Василия. Тот только поеживался.

Женщина стояла в каком-нибудь шаге от Егора, и поэтому он с немыслимой ясностью видел, что бледноватое лицо ее оживает на глазах, делаясь все более подробным, а нечеткая и смазанная левая бровь прорисовывается – волосок к волоску. Впервые в жизни доводилось ему наблюдать, как ненависть восстанавливает облик.

– Ну что ж ты на него так, девонька, смотришь? – с ласковой укоризной молвил дядя Семен. – Он ведь ни в чем не виноват…

– Знаю… – отозвалась она.

– Ну да, ну да… – Ветеран зазеркалья приблизился к Ирине (Егорка посторонился) и, словно прицениваясь, обошел ее кругом. – Виноват тот, настоящий… Так?

– Да!

– А Иришка твоя, конечно, ангел… – Дядя Семен устало вздохнул. – Брось ты себя, девонька, обманывать… И Иришка была – не сахар. Пила, истерики закатывала, да и погуливала тоже… Ну было ведь, признайся!

Отражение покойницы резко повернуло к нему исказившееся лицо – и стоящий неподалеку Егорка даже отшатнулся слегка. Она! Точно – она! Та самая, что уставилась на него тогда из осколка… Но почему ее отражение явилось именно ему? Может, думало, что Васька, да ошиблось?.. Егор невольно представил себе, как порожденная в мире людей ненависть раскатывается волнами по бесконечной череде зазеркалий – и содрогнулся.

– А кто ее такой сделал?.. – срывающимся голосом начала Ирина. – Он ее за четыре года изломал, Василий ваш!.. Вы же не знаете, какой она была раньше! А теперь ее нет! Нет ее! А он живет – и хоть бы что ему…

– Да погоди ты… – беспомощно проговорил дядя Семен, осторожно потрагивая женщину за плечо. – Ну как это – хоть бы что?.. Он и запил-то – сразу после похорон! Да еще, оказывается, на кресте ее повеситься грозился! Значит, любил…

Отражение Ирины Полупаловой усмехнулось, вернее – вздернуло по-звериному верхнюю губу.

– Много вы знаете! – бросило оно. – Запил он! Конечно, запил – как меня в зеркале увидел!..

После этих слов стало очень тихо.

– Где распорядитель? – взвизгнул внезапно Арчеда. – Какого черта?! Почему этот придурок всегда смывается в самый нужный момент?..

– А ну-ка уверни звук! – прикрикнул дядя Семен. – Еще ты нам тут истерику не закатывал! – И снова повернулся к Ирине. – Он что же, зеркало занавесить забыл?

– Занавесил, да плохо, – равнодушно отозвалась она. – Дырку оставил…

Дядя Семен глядел на нее – и кивал. Лицо его обрюзгло от жалости.

– Дальше-то что делать собираешься?

Ирина не ответила.

– А Тамарой почему назвалась? Истриной…

Дернула плечиком:

– Так… по глупости… Первое, что на ум пришло…

По тускло отсвечивающей стенке павильона гуляли радужные отсветы. На бирже происходил мощный всплеск – и размывшийся бок радужного шара клубился подобно гигантской стае пестрых тропических птиц. Зрелище, конечно, грандиозное, далеко не каждый день такое увидишь, а тут никто даже головы не запрокинул. Не до того было.

– М-да… – с прискорбием молвил наконец дядя Семен. – Значит, решила еще раз Ваську пугнуть… А о себе подумала? Про нас я уже не говорю… Ну, в прошлый раз он сам подставился, тут с тебя спроса нет… А теперь?

Женщина молчала.

– Да плюнь ты на него! Сколько ему осталось жить, Ваське твоему? Ну, тридцать лет, ну, сорок… Неужели так трудно подождать каких-нибудь сорок лет?

– Не собираюсь я его пугать… – враждебно отозвалась она. Голос ее звучал надломленно, и опять прорезалась в нем давешняя едва уловимая картавинка. – Думала, пережила уже… Хотела все сначала начать, на биржу подалась… А там – он! – Кивок в сторону оторопело заморгавшего Арчеды. – Болтал-болтал… про себя, про труппу… Есть, говорит, у нас такой Василий Полупалов…

Отражение Леонида Витальевича стояло, впечатав ладони в грудь и приподняв плечи. Дескать, ни сном ни духом! Откуда ж я знать-то мог!..

– Ой, не верю я тебе, девонька, ой, не верю… – молвил нараспев дядя Семен. – Знаешь, сколько на бирже отражений толчется? Миллиарды… И надо же! Встречается тебе – совершенно случайно! – именно та персоналия, что работает в зеркале твоего бывшего муженька! А зеркало, что характерно, новенькое. То есть в лицо тебя там не знают… Во совпадение, а?..

– Э-э… почему бы, собственно, и нет? – робко проблеял Леонид Витальевич.

– Хорошо! Совпадение! – бодро согласился ветеран. – И что интересно: происходит все это не раньше, заметь, и не позже, а в тот самый день, когда Тамара Истрина ловит на улице Ваську и тащит к себе домой! Опять совпадение?..

Ирина Полупалова медленно повернулась к дяде Семену.

– Он все-таки с ней?.. – не веря, спросила она, и голос ее дрогнул. – После всего?.. Подонок! Так я и знала!..

В следующий миг ее уже не было – взметнулась и растаяла в серых пространствах.

– Тьфу, старый дурак! – выругался в сердцах дядя Семен. – И черт меня за язык дернул!.. Главное, почти охмурил уже…

Отражение # 11

В глубоком унынии маленькая труппа вновь расположилась за доживающим последние дни полупрозрачным отражением кухонного стола. Столешница вся – в проталинах, ножки – того и гляди разломятся.

– В ресторан, небось, на гастроли не вызовут… – со вздохом промолвил Василий, явно думая о другом.

– А!.. – с отвращением откликнулся Леонид Витальевич (тоже весь в каких-то иных мыслях). – Ресторан! Нашел, о чем вздыхать! Зеркала там – хорошие, ничего не скажу, а состав – шантрапа! Так отразят, что мама родная не узнает… Но, конечно, работенка у них – не позавидуешь… – помявшись, вынужден был добавить он. – Посетители-то – приходят, уходят… За день, бывало, рыл десять скорчишь… одно другого краше…

Умолкли. Радужные блики скользили по стене павильона все медленней – всплеск активности на бирже очевидно миновал свой пик и шел на убыль.

– После гражданской войны безработица сильная была… – ни с того ни с сего сообщил вдруг Василий со сдержанной грустью. – СтеклА-то много побили… Устроился я в подпольный дом свиданий. А куда денешься – в чем-то отражаться надо! Зеркало в номере… Вот ты не поверишь, Лень: рябое, волнистое, да еще и вогнутое чуток… Так я в нем не то что десятерых – рыл по двадцать в день делал, если не больше… Мастер на все рожи! Вся, считай, клиентура моя была…