Александра Сергеева - Цветы в Пустоте
— Сир… мне больно… не могли бы вы…
— Слушай меня внимательно, Лиам, — взгляд Паука был какой-то странный, неопределимый. — Эта ведьма обожает, когда к ней приходят какие-нибудь малолетние курьеры. Когда я дам сигнал, ты окажешься внизу, и от того места, где ты будешь, до её дома идти строго на запад часа два-три — это единственная ближайшая постройка в округе. Там отдашь ей это, — он вручил ему раздобытый в недавнем грабеже какой-то артефакт. — И возьмёшь два мешка с товаром — это основная задача. На деле же… на деле же Крига пока вернула мне только двух из пятидесяти посланных к ней в разное время подчинённых. Не знаю, что она с ними делает — и знать не хочу. До сих пор мне было на это совершенно похрен. Однако на этот раз она запросила кое-что поценнее обычного служащего. Я намерен вернуть тебя оттуда во что бы то ни стало, ты меня понял? Ты должен запомнить: зови меня на помощь, если что случится. Ты ведь уже хорошо владеешь телепатической связью?
Сильвенио, которого этак завуалированно поименовали "ценной вещью", безразлично кивнул.
— Да, сир. Я вполне способен открыть для вас двусторонний мысленный канал.
Аргза чуть усмехнулся одобрительно и наконец отпустил его руку, наверняка снова оставив внушительные синяки. У Сильвенио осталось привычное уже ощущение того, что его плечо побывало в железных тисках. Но потом варвар зачем-то осторожно, ласково погладил его по волосам, как любимого домашнего питомца, и взгляд его стал ещё более странным.
— Хорошо. Тогда можешь идти. Помни, что я приду на помощь сразу же, если ты позовёшь. Непременно приду, ясно?
Честно говоря, Сильвенио вовсе не думал, что когда-либо станет звать этого человека на помощь, но его слова на всякий случай принял к сведению.
Это была третья важная фраза в его жизни, которую он решил воспринимать как непреложную истину. Первой из них было указание леди Хенны про слёзы и слабость. Второй — предсказание Юнбы. И вот теперь третьей была эта нехитрая аксиома: если с ним случится что-то плохое, нужно звать на помощь Аргзу Грэна, своего хозяина. По крайней мере, до тех пор, пока он будет для этого хозяина полезным…
Телепорт переместил его в безлюдную степь, сплошь покрытую жёсткой жёлтой травой. Сильвенио долго стоял, пользуясь редкой возможностью побыть в полном одиночестве, и какое-то время просто бездумно смотрел на синеющее в вышине небо, задрав голову. Он пытался разглядеть в этой ослепительно-яркой безмятежной синеве корабль Паука, но не разглядел даже чёрной точки — слишком далеко. Потом шея окончательно затекла, и только тогда он наконец сдвинулся с места, вдруг вспомнив о встроенном в ошейник маяке и о нетерпении Аргзы.
Полуразвалившуюся хижину он нашёл в указанном направлении сразу же: вокруг, и правда, не видно было никаких других соседей. Крига — низкая, скрюченная, одетая в какие-то драные неопределимого цвета лохмотья — встретила его у порога с явным неудовольствием, будто уже действительно давно его ждала, и без всяких слов затащила внутрь. Никак не отреагировав на его церемонные приветствия, принялась что-то готовить, отвернувшись спиной и не особенно любезно указав ему на лавочку за покосившимся столом, и ему ничего не оставалось, кроме как сесть на лавочку и молча ждать своей участи.
В прочитанных им сказках у таких злобных ведьм в доме обязательно хранились всякие жуткие вещи: засушенные головы, человеческие глаза в банках, отрубленные конечности животных и прочее. Однако, оглядевшись, здесь Сильвенио видел только связки каких-то ароматных трав и несколько рваных тряпиц, и оттого ему становилось даже более дискомфортно: уютный домишко в деревенском стиле никак не желал увязываться в его голове с образом страшной колдуньи, которая куда-то девала сорок восемь молодых рабочих и угрожала Пауку уничтожить его корабль. Неизвестность томила, он был готов уже практически к чему угодно, когда шёл сюда — но явно не к тому, что его посадят на лавочку и будут игнорировать. Ведьма же, очевидно, догадывалась о том, что неизвестность всегда разъедала гораздо хуже самых неутешительных результатов, потому что обращать своё внимание на гостя она явно не спешила.
— Пожалуйста, не убивайте меня, — сказал он вдруг, не выдержав. — Я не хочу умирать.
Старуха вдруг неожиданно развернулась к нему, проницательно прищурившись.
— Значит, твоя жизнь тебя вполне устраивает, маленький слуга большого Паучка?
Сильвенио задумался. Разумеется, его не устраивало существующее положение вещей, его не устраивало абсолютно ничего из того, что с ним произошло за последние пять лет, включая сам момент похищения. Его не устраивало и то, что с каждым днём он становился всё больше равнодушен к собственной жизни, научившись смиряться с абсолютно любыми её поворотами.
— Нет, — ответил он тихо. — Мне совсем не нравится быть слугой. Но умирать я всё равно не хочу.
— А чего тогда хочешь?
Он моргнул.
— Пожалуйста, уточните свой вопрос.
Старуха глядела на него неотрывно, по-прежнему щурясь, будто бы пробегая взглядом по самой его душе и вызнавая все его тайны. Но — у него не было никаких тайн, и в этом она здорово просчиталась.
— Представь, что я могу исполнить любое твоё желание. Чего бы ты пожелал, мальчик? Может быть, денег столько, чтобы купить весь мир и никогда больше не знать той беды, в которую ты попал?
— Нет.
— Может быть, ты пожелал бы такого зелья, которое мигом бы убрало из памяти все плохие воспоминания и ощущения?
Он на мгновение задумался, а потом так же решительно замотал головой.
— Нет.
— Тогда, может быть, ты пожелал бы мести? Мести тому, кто сделал тебя своим рабом? Власти над ним?
— Нет. Я не хочу этого. Месть — слово не из моего языка. Мой народ… не мстит. И не добивается власти.
Старуха усмехнулась и, кажется, взгляд её стал несколько озадаченным.
— Удивительно, что ты всё ещё помнишь заветы своего народа после всей той грязи, в которую наш Паучок тебя окунул, мальчик… Но чего же ты тогда, в таком случае, хочешь?
Он посмотрел на неё — замученно и устало. Все мышцы его тела, казалось, болели после сегодняшней ночи, которую Аргза опять заставил провести в его постели, болела и душа, истосковавшаяся по хоть каким-то положительным эмоциям за все эти годы. Сильвенио сделал глубокий вдох и на медленном выдохе отчаянно закрыл лицо руками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});