Инна Кублицкая - Карми

Маву едва успевал следить за принцессой. Непоседливая девочка бегала по ладье, и хокарэм должен был оберегать ее, чтобы она не свалилась в воду, не защемила руку в ржавой уключине, чтобы не выпачкала нарядное платье в смоле.

— Загоняла, — жаловался Маву старшему хокарэму. — Сколько можно!

— Следить за тем, что человек делает, порой труднее, чем что-то делать самому, — отозвался Стенхе. Он бросил взгляд на принцессу: — Погляди-ка, сейчас она на себя корзину опрокинет…

Маву, не дослушав, метнулся к девочке, поймал накренившуюся корзину, обнаружил, что в ней лежит только что пойманная корабельщиками рыба, а Савири тянет руки к еще трепещущему окуню.

— Госпожа моя, — сказал Маву, еле сдерживаясь, — ты сейчас вся перемажешься, и нам с тобой даст нагоняй твоя нянька.

— Так давай старое платье наденем, — предложила Савири.

— Нельзя, — вздохнул Маву. — Принцесса не может быть замарашкой.

О том, что она едет к королю и королеве в гости, Савири помнила и о всяком замке, который видела на берегу реки, спрашивала, не замок ли это Лабану. Но к ее разочарованию, все отвечали отрицательно, пока наконец после долгого-долгого, как казалось девочке, путешествия Стенхе не указал на серые башни:

— Вот он, Лабану-Орвит.

В замке Лабану и была совершена свадебная церемония. Сам Руттул не приехал: он никогда не выезжал из Сургары; на церемонии его особу представлял Малтэр, личность хорошо известная в Майяре. Он был незаконным сыном покойного принца Марутту от красивой дочери небогатого вассала. Красотой Малтэр пошел в мать, но был нищ и бесправен, потому что хоть отец и признал своего сына, делать для него ничего не хотел. Малтэр, попробовав поискать славы в ратном деле, очень скоро понял, что можно хорошо жить, применяя оружие, и в мирное время. Ему было двадцать три, когда он собрал шайку головорезов, по которым плакала виселица, и занялся откровенным разбоем.

Сначала на его молодечество смотрели сквозь пальцы, потом, когда он начал наглеть, деятельность его попытались пресечь, но было уже поздно. Бог весть почему Малтэр стал весьма популярен в простом народе, хотя за «заступника обиженных» он себя не выдавал. Вероятно, немалую роль в этом сыграли его приятная внешность, обаяние и удачливость, о которой рассказывали настоящие сказки. К тому же при всех его кровавых подвигах поведение Малтэра было неизменно галантным, а щедрость — царской, так что по крайней мере женская половина Майяра относилась к нему с безграничной симпатией.

При всем том был он человеком предусмотрительным и во времена сургарского мятежа, оценив обстановку, принял сторону Руттула. Руттул сначала не был склонен ему доверять, потом же, поняв, что от союза с ним Малтэр выиграет больше, чем от предательства, уже не сомневался в бастарде. Конечно, Малтэра пытались подкупить. Но что мог дать Малтэру Майяр? Поместье, пусть даже и большое, и необходимость подчиняться сюзерену. Однако в Сургаре Малтэр и так завел себе поместья, потом, женившись на миттауской княжне, получил земли в окрестностях Интави, а что касается сюзерена, то Малтэр полагал, что может обойтись без него. Зачем? В Сургаре он один из первых, никто не смеет приказать ему, и если Малтэр признает власть Руттула, то только потому, что Руттул никогда не пытался показывать свое превосходство. Пожалуй, они даже были друзьями. И поездка в Майяр за Руттуловой невестой была скорее дружеской услугой.

Малтэр любил бывать в Майяре: здесь у него имелись многочисленные связи в самых разных кругах. Он договаривался с купцами, нанимал контрабандистов, рассылал своих шпионов. Тайные операции доставляли ему удовольствие даже сейчас, когда он остепенился, и не меньшее удовольствие доставляла ему возможность поддразнивать тех, кто в те времена, когда он был нищим бастардом, пытался унизить его.

Теперь он был отнюдь не нищ. Разбой на дорогах и тайные аферы значительно обогатили его. В настоящее время под его началом было шесть каперских кораблей с отборной командой и великолепным вооружением. Одного такого корабля было бы довольно, чтобы озолотить любого, Малтэр же был богат фантастически. Он рядился в шелк и бархат, в невиданные меха и пышные перья; он не жалел для нарядов ни драгоценных красителей, ни редких кружев, ни заморских благовоний. Из украшений Малтэр предпочитал саерамисский розовато-черный жемчуг — две крупные грушевидные жемчужины украшали его серьги.

Однажды какой-то льстец стал говорить, что Малтэр куда больше Руттула достоин называться принцем. Малтэр насмешливо поднял брови: «Принц Малтэр? Фу, как пресно! Только дурак может думать, что звание принца прибавит значительности моему имени. Руттулу, впрочем, тоже. Но если это его забавляет, почему бы и нет?»

Таков был представитель жениха.

Савири, затянутая в пышный свадебный наряд, который весил почти столько же, сколько она сама, с жемчугами, вплетенными в волосы, в огромных дорогих серьгах и многочисленных ожерельях, едва дышала. У нее даже не было сил любоваться экзотическими одеждами Малтэра, хотя раньше, заметив его во дворе, она была в восторге. Маву помогал принцессе двигаться, фактически он почти весь вес ее наряда принимал на себя; Стенхе порой подменял его, давая отдохнуть, но вся свадебная церемония, если так можно выразиться, была полита потом Маву. Затем к весу наряда прибавился и вес принцессы, которая устала и уже не могла стоять на ногах, но тут к Маву присоединился Стенхе, и вдвоем они продержались до конца.

Принцессу, как была в громоздком наряде, отнесли в паланкине в ладью, и караван, к которому прибавились сургарцы, продолжил путь по реке.

Следующий день принцесса была тиха и послушна, измотанный Маву дремал, а Стенхе, на котором усталость почти не сказалась, беседовал с кормщиком.

Утаить теперь, что они направляются в Сургару, было совершенно невозможно. Стенхе ожидал плача и страхов, но, к его удивлению, все обошлось. Принцесса подошла к нему и, тронув за рукав, спросила тихо:

— Стенхе, правда мы в Сургару едем?

— Правда. А ты что, боишься?

— Я с тобой и Маву ничего не боюсь, — ответила девочка серьезно. — Но мне немножко не по себе.

— Ну вот, — улыбнулся Стенхе. — Ты же знаешь, что бояться нечего, пока мы с тобой, но почему-то боишься. Глупо ведь, госпожа моя…

— Стенхе, — спросила девочка, — а ты не бросишь меня в Сургаре ?

— Ну что ты, госпожа моя, — ответил Стенхе. — Как же я могу тебя бросить?

Ладьи спустились по реке до самой Лоагны, а потом, когда корабельщики решили, что штормов не предвидится, караван потянулся морем до устья Вэнгэ. По Вэнгэ, переправившись через пороги, ладьи дошли до Тавина, и путь был окончен.