Джон Майерс - Серебряный Вихор

Я не сразу понял, куда он клонит.

— Послушай, — сказал я ему напрямик. — Вся эта заварушка нас не касается. Провоз я намереваюсь честно отработать, но покину корабль, едва мы войдем в порт. С какой стати я должен сражаться за Бродира? Не по нраву мне этот сукин сын.

Из осторожности я понизил голос, а Голиас и вовсе ответил мне еле слышным шепотом.

— Мы будем сражаться, потому что у нас нет другого выхода. Если мы попытаемся сбежать, они наверняка подумают, что мы шпионы.

Для пущего убеждения он крепко стиснул мне руку.

— Я знавал таких, как Бродир. Он угрожал нам не впустую. Ослушникам пощады от него не дождаться.

Я сообразил, что Голиас прав. Не нравился мне такой оборот, но деваться было некуда.

— Да, похоже, сразу мы не выпутаемся. Но меня ненадолго хватит.

Настроение мое испортилось.

— У нас нет ружей. А у противника есть огнестрельное оружие?

— Нет.

— О, это уже кое-что. А что я должен делать? Ведь я ничего не умею.

— Тебе нужен топор. Как раз сгодится для твоего телосложения. Мне удалось выиграть два меча, попробую один из них обменять на топор.

Голиас оставил меня в раздумье, но тут Бродир рявкнул, призывая гребцов на скамьи. Пробираясь по мостку, я увидел, что гребцы одеваются в кожаные туники и рубахи из металлических колец. Все оживленно разговаривали, обмениваясь дружескими тычками и смеясь, — точь-в-точь команда спортсменов в раздевалке перед заходом, который они непременно собираются выиграть. Это придало мне уверенности, и я даже улыбнулся, когда парень, с которым я обедал, окликнул меня.

— Присаживайся, Серебряный Вихор! А я-то думал, что ты уже выдохся.

— Тебе дали кольчугу? — спросил мой напарник, Скегги. — Или ты из тех бесшабашных вояк-берсерков, которым все нипочем?

Какой из меня вояка, я и сам еще не знал толком. Голиас вовремя подоспел мне на выручку. Он принес охапку кожи и металла.

— Вот его кольчуга, но она ему в новинку. Не похожа на ту, что ему приходилось носить раньше. Покажите ему, как надо одеваться, а я пойду за топором.

Мое неведение вызвало всеобщее веселье, однако стальное одеяние придало мне уверенности — пусть теперь кто-нибудь попробует напасть на меня с мечом! Готовый занять свое место, я вновь взглянул на Романию. Теперь она превратилась в черную полоску на фоне гаснущего алого неба. Там нас поджидали враги, и меня поневоле охватил гнев. Подумать только, меня и моих новых друзей хотят швырнуть назад в море! А я уже и без того вдоволь наглотался воды. Неожиданно для самого себя я выпалил:

— Пусть не думают, что нас легко одолеть!

— Речи, достойные мужчины, — гаркнул кто-то прямо над моим ухом. Я обернулся и увидел Бродира. К моему удивлению, он одобрительно улыбался.

— Как кольчуга? — осведомился он, похлопывая меня по спине. — Не жмет?

— Все в порядке, — заверил я его.

— А топор? — продолжал он. — Если он не по руке, подберем другой.

Голиас уже успел всем рассказать, что снаряжение для меня ново. Но я не мог допустить, чтобы то же было сказано об оружии. Со знанием дела я взвесил в руке топор.

— В самый раз!

— Вот и отлично, — сказал Бродир, переходя от меня к другим гребцам. Я с теплотою подумал о нем: вождь он, что ни говори, хоть куда. Видит насквозь каждого, понимает, кто чего стоит. Теперь он считает меня своим.

— Мужик что надо, — поделился я со Скегги. Тот кивнул с беззаботным видом.

— За стариком стоит пойти. Особенно если тебе все равно, куда направиться.

Вечерняя звезда замигала в той стороне, где скрылось солнце, когда Бродир закончил свою проверку.

— Поди сюда, Видсид, — позвал он, вскарабкавшись на кормовую полупалубу. — Готова ли песня?

— Да.

Голиас подошел к Бродиру, и тот обнял его за плечи.

— Только без этих чертовых кеннингов, которые не понимает никто, кроме сумасшедших и самих сочинителей, — предупредил он.

— Все будет как надо, — пообещал Голиас, — вели им грести.

Загребные наклонились вперед, и я был одним из них. Первые гребки были медленными и короткими, пока наконец корабль не заскользил по воде. Когда мы начали грести с большим размахом, Голиас запел:

Град на востоке велелАгамемнон с землею сровнять:К западу, в милую Грецию, он устремлялся душой.Благо и зло носят маски, которые нам никогда не сорвать:Спешил от войны он, мнилось ему, к мирной жизни, домой.Родич наставил ему рога — и спешил он к смерти своей,Но гребцов, над веслами согнутых, криками он подгонял:— Веселей!Докрасна раскалите уключины — и вперед, скорей, эге-гей!

На востоке от Ингсела Одноглазого лишилась жизни его родня —На западе он рассчитывал сквитать утрату свою.Есть победители, есть побежденные — только Вирд не знает смертного дня:Ингсел суда направил к Эрину, странствуя в дальнем краю.Славный Конэр ему покорится, но не ведал судьбы он своей,Зная только, что должен разить и разить еще свирепей:— Докрасна раскалите уключины — и вперед, скорей, эге-гей!

Стемнело, и лицо Голиаса сделалось неразличимым. Я целиком отдался гребле. Невидимый голос, приходящий из темноты, полностью овладел нами. Загребные ускорили темп, команда следовала за ними. Голиас понимал, что к чему, и забота оставила меня. Человек, которому постоянно угрожает опасность, привыкает к мысли о смерти. А у меня есть определенная цель — достигнуть берега, и это не так уж плохо.

К востоку от О. ван Кортландта простиралась исхоженная земля.К западу карта — белое сплошь пятно.Узнают свой жребий только броском костей, — и на борт корабляСтупил он, стремясь к Гинунгагапу, готовый пойти на дно.Он вернется туда, откуда отплыл, — по удачливости своей,Но манило его неизведанное — чем таинственнее, тем сильней:— Докрасна раскалите уключины — и вперед, скорей, эге-гей!

Мне понравилось, как действовал ван Кортландт. Нужно смело бросаться вперед — а там будь что будет. В силу обстоятельств я выбрался на правильный путь. Интересно, какое королевство отвоюет Бродир? Не поселиться ли мне там, если уж так сложилось, что я оказался на его корабле? Я был достаточно искушен в дипломатии и понимал, что лучше всего держаться на глазах у шефа. Он уже приметил меня, и, возможно, я сделаю приличную карьеру.

Голиас пропел несколько строф, и еще несколько, и опять повторил все снова, пока мы не стали грести изо всех сил. Теперь мы бы уже не могли сбавить темп по своей воле. Мы только могли выдохнуться и замедлить обороты, словно уставший механизм. Я уже стал подумывать, что будет дальше, но тут корабль заскрипел днищем по песку.