Тим Доннел - Змеиный Эликсир

— Старик, скажи, это опять сон, или все уже позади? Мы с тобой встретились совсем недавно, и уже столько всего произошло. У меня просто в голове не укладывается… Зурр-аль-Асар — он был или тоже только приснился? Постой, постой, я ведь его сбросил вниз, туда…

— Он получил свое. Теперь, очистив тебя от скверны всех смертей, мы должны совершить обряд очищения колодца. И тогда Зло снова будет заперто под землей. Оно начнет искать другие места, чтобы вырваться на свободу… Навсегда запечатать его там нельзя, иначе недра Земли не выдержат этой страшной силы, и огонь пожрет весь мир. А теперь дай мне руку, Конан, и мы пойдем наверх.

Конан ожидал, что они опять поднимутся к верхним пещерйм с помощью волшебства, но перед ними появилась длинная лестница, удивительно легкая и красивая на фоне угрюмых скал. Старик и Конан шли впереди, остальные монахи поднимались на некотором расстоянии, шепча заклинания. Конану уже поднадоела вся эта торжественность, но деваться было некуда.

Поднявшись на верхний ярус, старый жрец вошел в одну из пещер и оглянулся, приглашая Конана. Пещера осветилась множеством факелов, и Конан увидел, что это не храм, а скорее пиршественный зал. Огромный стол, стоявший посередине, был накрыт словно в ожидании гостей. Дорогие кубки, изящные кувшины, золотая посуда — все это обещало богатый пир, и Конан приободрился. Старик усадил его рядом с собой в центре стола. Монахи раскладывали на блюда принесенные плоды. Появились лепешки, такие ароматные, будто их только что испекли, и жареная дичь, запах которой сразу напомнил Конану, как он голоден. Старик, улыбаясь, налил в кубки вино, пододвинул киммерийцу блюдо с дымящейся дичью. Конан впервые имел дело с монахами и не представлял, как надо держаться на таком пиру. Негромкие разговоры, безмолвные служки, подливавшие вино и менявшие блюда, да и сам старик, хоть и приветливый, но все же серьезный и величественный, быстро надоели Конану. Чувствуя, что ему уже невмоготу, он спросил старика:

— Ты говорил, что спрашивал обо мне звезды. Скажи, мне нужно еще что-то сделать или же я могу уйти? Я хотел бы вернуться в Шадизар, там у меня…— Он умолк — Де-янира стояла перед его мысленным взором как живая — и нащупал спрятанные в поясе жемчужины.

— Сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь, а завтра сможешь отправиться в путь.

— Я думаю, наши кони наверняка испугались этого адского грохота, и вряд ли я их теперь найду. А идти пешком отсюда до Шадизара или даже до ближайшей деревни — это я опять продеру все подошвы.

Старик молча протянул руку, и вместо стены Конан увидел знакомую поляну и коней, мирно пасущихся у ручья. Постепенно картина растаяла. Конан сам наполнил кубки и сказал:

— Спасибо, отец. Теперь я спокоен. Давай еще выпьем твоего вина — до ночи ведь далеко!

Вскоре Конан перестал обращать внимание на молчаливую братию и с удовольствием пил отличное вино и насыщался редкими яствами. Старик расспрашивал его о пути из Шадизара, о том, что тянет юношу обратно. Конан охотно вспоминал, не жалея красок. Вино развязало ему язык, и он уже собрался было рассказать о Деянире и о том, что заставило его покинуть Шадизар, как вдруг перед глазами у него все поплыло, он склонился на стол и мгновенно уснул.

Монахи бережно подняли Конана и перенесли в смежную с залом небольшую комнату. Там с него сняли кольчугу, меч, кинжал и сандалии и уложили на богатое ложе. У порога остался молоденький служка, остальные вместе со старым жрецом скрылись за массивной дверью, ведущей внутрь горы.

До самого вечера слышалось приглушенное пение. Монахи обходили все пещеры и совершали обряд очищения. Когда стемнело, в пещерах зажглись факелы, и вся гора засияла, как царский дворец.

Жрец вошел в комнату, где спал Конан. Теперь он совсем не походил на того улыбчивого старика, который предлагал киммерийцу мисахи и рассказывал историю монастыря. Длинное красное одеяние и накинутый на плечи серебристый плащ придавали ему царственно-величественный вид. Обруч с черными камнями, поддерживающий волосы, и жезл усиливали это впечатление. Жрец прикоснулся к Конану, откинув со лба спутанную прядь волос. Конан вскочил, нащупывая меч, но тут же успокоился, узнав старика. Вбежали служки, неся воду и фрукты. Конан ополоснул лицо, напился, с косой усмешкой вытерпел процедуру одевания и, чувствуя себя удивительно отдохнувшим, ждал, что скажет жрец.

— Пойдем, сынок, скоро появится луна, — наконец произнес старик. — Надо совершить обряд, чтобы закрыть колодец и успокоить Сердце Земли.

Жрец величественно направился к выходу, и Конан поплелся за ним вслед, мечтая только об одном: чтобы все это поскорее кончилось.

Спустившись на площадку, где их ждали монахи, они остановились. Жрец снял со своей головы обруч и надел на Конана, потом протянул ему жезл и сказал:

— Когда появится луна, трижды обойди вокруг колодца и поднимайся на башню. Иди медленно. Попытайся ни о чем не думать. И не смотри вниз.

Конан кивнул, глядя в серьезные глаза жреца. Жезл, который он теперь сжимал в руке, был таким тяжелым, что стоило больших усилий его удерживать. Стараясь не думать, как же старик с легкостью носит такую тяжесть, Конан смотрел на скалу, из-за которой показалась луна. Время тянулось невыносимо медленно, тишину нарушало лишь потрескивание факелов в пещерах и стук его собственного сердца. Наконец луна выбралась из-за уступа, и киммериец почувствовал легкий толчок в спину. Не убыстряя шагов, чтобы не споткнуться, Конан три раза медленно обошел вокруг колодца. Сзади с пением двигались монахи, разбрызгивая из кувшинов воду. Неторопливо поднимаясь по ступенькам на башню, Конан заставлял себя смотреть на луну, хотя его так и тянуло хоть краем глаза взглянуть на колодец.

Жрец взял из его рук жезл и, подведя к краю башни, изрек:

— Бери то, что тебе будут подавать, и не глядя бросай вниз, ни о чем не думая.

Сначала Конан почувствовал в руках трепещущие тела связанных между собой птиц. Бросив их, он услышал донесшийся из глубины слабый вздох. Потом ему подавали плоды, кувшины с маслом, кувшины с вином и что-то еще, совсем непонятное… Он размеренно и торжественно бросал все это в бездну, с наслаждением вслушиваясь в легкие нежные вздохи. Казалось, это сама женская суть мира дышит там, внизу, благодаря его за жертвоприношение. Внезапно скалы, тускло освещенные луной, засверкали яркими разноцветными бликами. Яркий свет, брызжущий из колодца, играл и переливался, вспыхивая всеми цветами радуги.

Жрец поднял жезл и громко возвестил:

— Жертва принята! Радуйтесь, дети мои! Взгляни вниз, Конан!

Конан с опаской опустил глаза и увидел, как из глубокой, бездонной черноты вырываются ослепительно яркие снопы света.