Пирс Энтони - Замок Ругна

– Ты же знаешь, что добрый волшебник уничтожил мою силу. Теперь нечего бояться.

– Знать-то я знаю. А вдруг заклинание уже выдохлось? Ведь времени прошло немало.

– Возьми вон то зеркало и посмотри сначала сквозь него, – подсказала горгона. – И убедишься.

– Зеркало слишком большое. Мне его не поднять. А, ладно, пропадай моя телега! Дор, я сейчас на нее посмотрю. Если Гранди станет камнем, значит, горгоне верить нельзя.

– Гранди, постой...

– Посмотрел, – с облегчением вздохнул Гранди. – Все в порядке. Открывай глаза.

Гранди никогда его не обманывал. Дор стал медленно открывать глаза. Он увидел яркий свет и рядом со своей головой – красивую ступню горгоны. Ногти были покрыты сияющим лаком. Повыше ступни шла стройная лодыжка. «А прежде я лодыжек не замечал. Забавно», – подумал мальчик. Он поднялся на четвереньки и осторожно провел взглядом от статных ног к вырезу на платье. Платье облегало горгонину фигуру и слегка просвечивало. Из-за этого казалось, что ноги... Ну, хватит! Дор неохотно перевел взгляд еще выше и увидел наконец зловещую голову.

Шарф исчез. Он увидел волосы горгоны – массу шевелящихся змеек. Ужасно! Но самого лица... не было. На месте лица – ПУСТОТА. Словно сняли крышку с пустой коробки.

– Но ведь у тебя было лицо, – удивился мальчик. – Я видел. Только глаз не видел.

– То лицо и очки – просто маска. Подлинный взгляд горгоны не для тебя.

– А зачем же...

– Чтобы напугать... вдруг струсишь и откажешься от дальнейших попыток проникнуть в замок.

– Но я же струсил. Закрыл глаза и побежал.

– Побежал вперед, а не назад.

В самом деле. Неужели даже в испуге он не забыл о своей задаче? Или так вышло случайно? Дор не знал, какое объяснение ближе к истине.

Дор опять посмотрел на горгону. «Если свыкнуться с ПУСТОТОЙ, горгону можно назвать даже привлекательной», – подумал он.

– Но ты... что ты делаешь в замке? – спросил Дор.

– Отрабатываю год за ответ на вопрос.

– А... можно спросить... какой у тебя вопрос?

– ДОБРЫЙ ВОЛШЕБНИК, ЖЕНИШЬСЯ ЛИ ТЫ НА МНЕ?

– Служить за такой вопрос?!

– А как же. Год службы или ценный подарок – закон Хамфри. Вот почему его замок буквально купается в волшебстве. Волшебник увлекается магией целое столетие или около того.

– Все это мне известно, но...

Горгона улыбнулась невидимой улыбкой:

– Хамфри не делает исключений. Разве что для короля, если получит его приказ. А я и не возражаю. Я знала, что меня ждет, когда шла сюда. Скоро мой год завершится, и я получу ответ.

Гранди покачал головой:

– Знал я, что старый гном того, а у него, оказывается, вообще не все дома.

– Ты ошибаешься, – возразила горгона. – Вот разберусь, что к чему, и стану ему неплохой женой. Он стар, но вполне заслуживает счастья.

– Не понимаю, зачем он заставил тебя служить. Женился бы, и твой талант к его услугам!

– Хочешь, чтобы я задала еще один вопрос и прослужила еще год?

– Ну что ты. Просто интересно. Добрый волшебник для меня вообще загадка.

– И для других тоже, – с легкой насмешкой согласилась горгона. Дор почувствовал симпатию к этой изящной безликой женщине. – Но с каждым днем я понимаю его все больше. Ты задал хороший вопрос. Я подумаю и, может быть, сама найду ответ. Если Хамфри нуждается в моей помощи, то почему только на год, а не на всю жизнь? А если не нуждается, то почему не отсылает куда-нибудь подальше, допустим, охранять ров? Есть какая-то причина.

Горгона поднесла руку к голове. Змейки предупреждающе зашипели.

– Почему ты хочешь стать его женой? – спросил Гранди. – Старый гном вовсе не подарок, особенно для хорошенькой женщины.

– Кто тебе сказал, что я хочу стать его женой?

– А вопрос?

– Мне просто надо знать. Если он ответит положительно, я начну размышлять, как быть. Решение, сам понимаешь, не из легких.

– Не спорю, – согласился Гранди. – Король Трент перед женитьбой на Ирис тоже ломал голову.

– Ты любишь Хамфри? – спросил Дор.

– Думаю, что люблю. Он первый, кто не окаменел после разговора со мной.

Горгона указала на стоящую в углу прекрасную статую мужчины.

– Это?.. – в ужасе спросил Дор.

– Нет, я настоящая статуя, – ответил мрамор, – очень ценная скульптура.

– Хамфри строго-настрого запретил мне превращать, – объяснила горгона. – Даже по старой памяти нельзя. Я здесь для того, чтобы определять, кто глупец, кто трус. Трусам волшебник не отвечает.

– Значит, и мне не ответит, – грустно сказал Дор. – Я ведь ужасно испугался.

– Это не трусость. Тот, кто продолжает идти вперед и не отступает, – храбрец. Кому страх неведом, тот попросту глупец; кто подчиняется чувству страха, тот, безусловно, трус. Страх ты знаешь, но не позволяешь ему командовать собой. И ты тоже, голем. Ты никогда не бросаешь друга и рискуешь ради него своей драгоценной жизнью. Думаю, волшебник примет вас.

– Не такой уж я храбрец, – возразил Дор, немного подумав. – Только и сумел, что закрыть лицо.

– Конечно, ты мог бы начать вслепую размахивать шпагой или использовать зеркало. Есть у нас несколько зеркал для особо сообразительных. Но ты мальчик, а не взрослый мужчина. С каждого здесь свой спрос.

Дор согласился, хотя сомнение не покинуло его.

– Видел бы ты меня, когда я пришла в замок, – дружелюбно сказала горгона. – Прямо дрожала от страха. И лицо вот так же прятала.

– Ну да, ты же не в скульпторы пришла наниматься, – съехидничал Гранди.

– Не в скульпторы, – согласилась горгона.

– Ты познакомилась со стариканом двенадцать лет назад. Я помню ваше знакомство. С чего это ты только сейчас надумала явиться с вопросом?

– Я покинула остров в годину безволшебья. Миг – и волшебство выключилось, как свет, по всей ксанфской земле. Магические существа умирали или превращались в обыкновенские; древние чары испарялись. Почему это произошло, я не знаю...

– А я знаю, но не скажу, – заявил Гранди. – Это больше не повторится – об остальном умолчим.

– Все мои враги расколдовались. А среди них, как вам известно, были и настоящие буяны – тролли и прочие. Они начали страшно шуметь, стали за мной гоняться. Я даже испугалась за свою жизнь.

– И вполне обоснованно, – заметил Гранди. – Когда им не удалось поймать тебя, они вернулись в деревню Магической Пыли. Большинство из них оттуда родом. Там, я подозреваю, тролли до сих пор и пребывают. Ведь в деревне столько женщин, соскучившихся по мужской ласке.

– Но когда безволшебье закончилось и волшебство вернулось, исчезли чары, хранившие других от моего взгляда. Это было одноразовое заклинание. Одноразовые заклинания сильны, пока в них есть сила, а потом хоть выкраси и выброси. С большинством заклинаний, кстати, та же история. В общем, горгона опять обрела лицо. Не надо объяснять, что это значит?