Дж. Кинг - Сердце полуночи

Торис взмахнул рукой, чтобы остановить Казимира, но было уже поздно. Его приятель уже мчался рядом с каретой, низко пригибаясь, чтобы седок внутри его не заметил. Оказавшись в нескольких дюймах от мелькающих с бешеной скоростью черных спиц, он протянул руку и схватился за черную подножку кареты, однако скорость была слишком велика. Он бежал рядом и не мог запрыгнуть на узкую полоску полированного дерева.

Дорога еще раз свернула, и Казимир увидел перед собой зияющие ворота усадьбы и острые пики порткулисы – подъемной выдвижной решетки.

"Теперь или никогда”, – подумал юноша.

Совершив неуклюжий отчаянный прыжок, он наконец утвердился на подножке кареты, чудом не попав в колесо. Сначала он подобрал одну ногу, потом другую и уцепился за какое-то выступающее резное украшение. Спасен!

Он перевел дух и с опаской покосился на темное окно кареты. Его прыжок заставил экипаж покачнуться, и он боялся, что седок может выглянуть наружу.

Скрючившись на подножке, Казимир замер.

Бархатная занавеска на окне слегка отодвинулась, и ему показалось, что в образовавшемся треугольнике чернильного мрака он различает белки глаз, которые смотрели прямо на него. В глазах не было ни капли страха или гнева, один только недоброжелательный интерес, и чем дольше Казимир вглядывался в темноту, тем сильнее становилась его уверенность в том, что кто-то смотрит на него изнутри.

Неожиданно карета нырнула во тьму, в которой копыта коней загрохотали особенно гулко, – они проезжали под решеткой, сквозь ведущую во двор тоннельную арку. Огромная карета не остановилась на входе для проверки стражниками, как делали это остальные экипажи. “Либо кучер дурак, либо это – один из самых почетных гостей Мейстерзингера Кляуса, – со страхом подумал Казимир. – Если он заметил меня, то, без сомнения, расскажет все хозяину поместья, меня поймают и закуют в цепи”.

Темнота внезапно рассеялась, и Казимир чуть было не позабыл спрыгнуть с подножки экипажа, который преодолел арку и покатился по дорожке среди густого сада. К счастью, колючие ветви падуба, хлеставшие его по ногам, мгновенно привели Казимира в чувство. Он скатился с подножки и нырнул в заросли, удачно избегнув тяжелого заднего колеса, которое, хрустя гравием, прокатилась по дороге в нескольких дюймах от его ног. Карета поехала дальше, а он ужом ввинтился в плотные заросли кустарников, оплетенные к тому же старой и корявой виноградной лозой. Здесь, в темноте, в своем колючем убежище он перевел дух и потер расцарапанные лодыжки. Затем он приподнял голову, чтобы оглядеться.

Сад Мейстерзингера не поддавался никакому описанию. Он имел форму ромба и состоял из множества аккуратных лужаек, дорожек, фонтанов, подстриженных деревьев и клумб, которые занимали большую часть пространства в восьмиугольнике крепостных стен. С двух сторон по периметру сада высились массивные внешние стены. Снаружи их бастионы и зубчатые вершины выглядели весьма внушительно, однако изнутри они почти не бросались в глаза, задрапированные густыми зарослями и плющом. Вершины их были украшены веселыми гирляндами фонарей, но в их свете нет-нет да и сверкала сталь: одетые в доспехи стражники были расставлены по стене с интервалом в десяток шагов. Две другие стороны сада были ограничены внутренними стенами из красного кирпича – они и были собственно стенами усадьбы. Окна и двери, прорезанные в них, казались огромными, многие были снабжены изящными балкончиками с перилами из кованого железа. По шпалерам карабкались к этим балконам виноградные лозы или гибкие плети плюща, густо оплетая их зеленым кружевом листвы наподобие беседок.

Что касается самого сада, то газоны в нем были безупречно зелены и подстрижены с потрясающей аккуратностью. Каждая лужайка была окаймлена посадками экзотических цветов или карликовых кустарником, вдоль которых были проложены садовые дорожки, ведущие к многочисленным беседкам, скамейкам или дверям. Все они начинались от огромного фонтана, который, словно бриллиант, окруженный изумрудам и и малахитом, сверкал в самом центре сада.

Эта чудесная страна, в которой зелень листы причудливо чередовалась с многочисленными фонариками, была наводнена огромным количеством людей в фантастических богатых одеяниях. Многие были в простых черных полумасках, закрывающих глаза, в расшитых золотой и серебряной нитью плащах с капюшонами. Другие щеголяли в масках, закрывающих все лицо целиком, с нарисованными на них необычными лицами или мордами сказочных животных. Один из гостей надел маску с глазами навыкате и с загнутым птичьим клювом, а капюшон его плаща был украшен топорщившимися птичьими перьями. Маска другого напоминала рыбью голову, и его плащ был расшит мерцающей перламутровой чешуей. Третий был во всем черном, а маска его была вырезана из кости в форме черепа. Даже музыканты, наигрывавшие на флейтах, лютнях и барабанах, были в масках.

Чтобы разглядеть все это, Казимиру понадобилось всего несколько мгновений. Свет фонарей, ароматы еды и тончайших вин, звуки музыки и песен на мгновение ошеломили его. Однако вскоре ненависть к Зону Кляусу с новой силой разгорелась в его груди. Пока он годами носит одну и ту же завшивленную одежонку, его кровный враг купается в роскоши, наслаждается садом и беседами с аристократами, свободно пользуется дарами щедрого края.

Казимир мрачно покачал головой.

"Этот сад и эта усадьба однажды станут моими, – пообещал он себе. – Я буду отмщен”.

Черная карета, на подножке которой Казимир проник в усадьбу, остановилась на расстоянии двадцати ярдов от того места, где скрючился в кустах сирота из приюта. Он услышал доносящиеся с противоположной стороны кареты голоса и напряг слух, стараясь не пропустить ни слова за шумом праздника.

– Как это любезно с вашей стороны, добрый господин, прибыть сюда из Скульда, чтобы почтить нас своим присутствием, – донесся хорошо поставленный голос человека, одетого в роскошный камзол.

Листовые рессоры кареты слегка заскрипели, и из экипажа появилась высокая фигура в собольей накидке. Стягивая с рук тонкие перчатки, почетный гость сказал низким музыкальным голосом:

– Теперь, когда ваши стражники научились узнавать мою карету, поездки в ваш крошечный город стали для меня не столь обременительными, как раньше.

Его собеседник неуверенно рассмеялся, видимо, не совсем поняв, в каком смысле гость употребил слово “обременительными”, а затем проговорил с наигранным оживлением:

– Я не скоро забуду, как эти тупоголовые солдаты остановили вашу карету и попробовали ее обыскать.

Он снова разразился кудахчущим смехом, однако мрачный гость, по всей видимости, не разделял его веселости. Смешки хозяина затихли на высокой