Михаил Михайлов - Кольцо Кощея

– Цыц, малявки, – разозлился на них Соловей. – Вот я вас!

– Все замолчали быстро! – прикрикнул на них. – Вроде шум какой-то?

Через пять минут рядом остановилась избушка, покачиваясь на своих куриных ногах.

– Избушка, избушка, – завел я обязательное обращение. – Стань ко мне передом…

Из недр избушки на свет божии была извлечена целая корзина лимонов, разной степени дозрелости. Прикинув габариты богатыря, я выбрал полтора десятка фруктов позеленее и подошел к пленнику.

– Ну что, – спросил очень вежливо его, – начнем перекус?

Богатырь занервничал и предпринял попытку укатиться в кусты, лишь бы подальше от меня, но фигушки.

– Открывай ротик и говори – а-а-а, – попросил я своего пленного, но тот оказался очень упрям. – Ну, раз не хочешь по-плохому, то будем по-хорошему.

– Царь, – смущаясь, перебил меня Соловей.– Эту фразу надо говорить наоборот.

Смерив своего подчиненного суровым взглядом, я соизволил ему пояснить:

– По-плохому для меня, это когда все послушные и исполнительные. Мне не приходится свое злодейство проявлять. А вот по-хорошему – это когда окружающие мне сопротивляются и перечат. Тогда я начинаю свирепеть и зверствовать. Ты вот сейчас мне перечишь.

Испуганный Соловей-разбойник сбледнул с лица и на цыпочках попятился назад, скрывшись в кустах, а я приступил к операции под кодовым названием 'что посеешь, то и пожнешь'. Можно немного переправить 'пожнешь' на 'сожрешь', но это грубовато будет смотреться. Зажав нос богатырю, я заставил того открыть рот. Едва это произошло, я ловко всунул в него первый лимон и приказал:

– Жуй.

Зверская экзекуция (сами попробуйте слопать пятнадцать лимонов подряд) продлилась с полчаса. Под конец богатырь приобрел зеленовато-желтый цвет лица, точь-в-точь какого была кожица на плодах. Домовые и Соловей имели вид не менее болезненный, словно сами участвовали в этом на первых ролях одновременно с богатырем.

– Ну что, – спросил я пленника, – продолжишь в МОЕМ лесу свои безобразия?

У того хватило сил только на едва видимый кивок. После такого ужина он не то что говорить, просто губами шевельнуть не мог по собственной инициативе.

– Вот и отличнинько, – бодро проговорил я и дал указание своим спутникам. – В избушку его грузите. Пора камеры начинать наполнять.

Несколько минут спустя я стал свидетелем презабавного зрелища. Четыре фигуры, большая и три маленьких, с пыхтением перебранкой и взаимными упреками пытались сдвинуть с места тело богатыря. Наконец, они попросту решили докатить его до избушки, переворачивая с боку на бок. Глядя на то, как богатырь стойко пытается держаться во время такого кантования, я немножко его пожалел. Стопор напал, когда вся дружная компания встала возле куриных лап. Закинуть на высокий порожек совсем немаленькую тушу богатыря было не в их силах.

– Эй, эй, – попытался возмущенно прикрикнуть тот, когда уставшая четверка присела отдохнуть, использовав для этого Илью, – а ну быстро слезли, а не то…

– А лимончик, – ехидно спросил его Соловей и выудил из кармана сей плод, – хочешь поделюсь?

Разбойник приблизил фрукт ко рту и сделал вид, что вот-вот откусит. По лицу богатыря растянулась гримаса, перекосившая его лицо и разом прекратившая его возмущения.

– Эх вы, слабаки, – вмешался я в процесс транспортировки. – Пора за вашу физическую подготовку браться.

С этими словами ухватил богатыря и затащил в избушку. Моя бессмертная сила уже не раз выручала в подобных ситуациях. С каждым разом я все больше и больше сживаюсь со своей участью, находя много плюсов в своем положение. Еще бы от выполнения злодейских подвигов отвертеться…

Глава 4

Илью-богатыря припахали на кухню, в помощь Яге. Нет, первые пару дней он отсидел в камере, но потом мне это надоело. Ничего лучше, как петь частушки и песни деревенского репертуара, он не смог придумать. А насколько он (репертуар) культурен, должны знать все. Еще и голосом и слухом паренек оказался обделен полностью. Нет, с громкостью было все в порядке – ревел так, что у себя в сокровищнице порой слыхал. Когда мне это надоело, я переправил его бабке. Вот тут-то он и взвыл. Яга сумела найти для него работу, исходя из его возможностей. Нет, ничего такого тяжелого и неподъемного – это для богатыря и за работу не считалось. А вот перебирание пшена и гречки его сломало. Все-таки Яга не была милой добродушной старушкой. По моему мнению, она и йога заставит помучаться и испытать мучения (хоть телесные, хоть душевные).

– Царь Кощей, – завопил он, едва я показался на пороге кухне, – смилуйся надо мною, закрой меня в темнице сырой, за решеткой кованной, в кандалы холодные.

– Ты что это, Илюха, на людей набрасываешься, – удивился я, – на кой тебе темницы понадобились? Вроде сидишь в тепле, работенка непыльная, чего тебе еще нужно?

– Да какой ты человек, нечисть ты и погибель людская, – сплюнул богатырь в сторону и перекрестился, потом поменял тон на прежний просящий. – Силушек моих нет больше, вредная бабка, опять мне крупу дала на переборку.

– А-а, – философски протянул я, пожимая плечами, – что поделать, судьба у тебя такая. А потом, какой же богатырь трудностей боится и бежит от них? Не позорь своего деда.

Помрачневший богатырь отошел в угол, где на столе россыпью в две груды располагалась крупа. Побольше (как бы не пару мешков) и поменьше (результат работы Ильи).

– Кощеюшка, доброго утречка тебе, – поприветствовала меня Яга. – Как спалось-отдыхалось?

– Нормально, – ответил я, водя носом над столом. Завтрак был великолепен, и выбор просто сводил с ума. Хотелось попробовать всего, но на это мой живот явно не был рассчитан. Позади шумно сглотнул богатырь, ощущая дразнящие запахи вкуснотищи.

– Кощеюшка, – завела свою вечную пластинку Яга, – когда на дела свои темные, злодейские выступишь?

– Бабуля, – едва не подавившись ответил я, – только что после битвы с богатырем, чего частить?

– Да что это за богатырь, – пренебрежительно отмахнулась бабка. – Ентот тебе на один чих. Мог положить на одну ладошку, а второй сверху прихлопнуть – только мокрое место осталось бы.

Илья недовольно засопел, явно задетый словами Яги, но встрять в разговор побоялся, памятуя о ее нраве, да и мои уроки по поеданию лимонов еще не выветрились.

– Даже не знаю, – пришлось идти на уступки. – Может, через недельку или попозже.

Отделавшись от Яги, я спокойно доел свой завтрак и вышел во двор. Солнышко припекало хорошо, даже и не верилось, что утро едва наступило. Из окружающих никого не было, только Баюн по своей привычке грел пузо на телеге. Я пробовал пару раз слушать его сказания, но очень быстро охладел. Ничего интересного и завораживающего – сплошь старье, да еще и повторяющееся.