Саймон Хоук - Искатель

— Я не хочу быть такой жестокой, — сказала Страж, — но подумай о том Сороке, которого ты знаешь сейчас и который любит тебя. Я понимаю эту любовь и, до некоторой степени, готова ее разделить, но я не могу любить тебя таким образом, как это делает Сорак. Возможно это потому, что я женщина и по природе такова, что не могу любить другую женщину. Если Сорак изменится так, как мы с тобой только что обсуждали, возможно, что и его любовь изменится. Но ты должна подумать и об остальных. Эйрон, к примеру, мужчина, но он думает о тебе только как о друге, а не как о любимом человеке. Наблюдатель не любит тебя и никогда не полюбит. Путешественник совершенно равнодушен к тебе, но не из-за каких-то действий с твоей стороны, а просто потому, что Путешественник есть Путешественник, и у него вообще мало эмоций. Темный Маркиз в этом отношении точно такой же. Кивара всегда рада новым ощущениям и новому опыту, но даже если ей не мешать и дать возможность любить тебя физически, она будет непостоянным и ветренным любовником. А ведь есть еще и остальные, чьи чувства и способ мысли войдут в создание нового Сорака, о котором мы говорим. Весьма возможно, что этот новый Сорак уже не будет любить тебя.

Риана облизала свои губы. — Если это изменение будет выгодно для него — выгодно для вас всех — и сделает его счастливым, тогда я приму его, несмотря на всю ту боль, которое оно мне принесет.

— Ну, не забудь, мы говорим о чем-то, что может никогда не произойти, — ответила Страж. — Когда мы в первый раз говорили о твоей любви к Сораку, я назвала тебя эгоистичной и обвинила в том, что ты думаешь только о себе. Я говорила слишком жестоко и теперь сожалею об этом. Теперь я знаю, что ты совсем другая. И все, что я сказала, я сказала не для себя, а для тебя. Никто не должен строить на болоте. Не исключено, что все твои надежды могут провалиться в трясину. Я знаю, что намного легче сказать, чем сделать, но ты должна попытаться научиться любить Сорака как друга или брата, тогда, чтобы не случилось в будущем, твое сердце не разорвется от горя.

— Ты права, — сказал Риана. — Намного легче сказать, чем сделать. Возможно у меня не получится.

Они шли весь день, изредка останавливаясь, чтобы отдохнуть, и их путешествие, по большей части, проходило спокойно, без событий. Когда наступил день, температура начала подниматься до тех пор, пока темное солнце Атхаса не обрушилось на них сверху, как безжалостный противник. Сорак опять вышел на поверхность и сопровождал ее весь этот день, хотя Страж и сохранила от него в тайне последнюю часть их разговора. Они вообще разговаривали все меньше и меньше, экономя силы для долгого тяжелого пути, лежавшего перед ними.

Риана никогда раньше не путешествовала по пустыням Атхаса и когда пустые земли простерлись перед ней, уходя в бесконечность, она была поражена дикой красотой этой земли и ее свехъестественным спокойствием. Она всегда думала о пустыне, как о пустом и безжизненом месте, но все оказось совсем не так. Пустыня была полна жизни, хотя такого сорта, которая нашла пути приспособиться к безжалостному климату.

Низкорослые деревья пагафа попадались то там то тут, хотя в пустыне они выростали намного ниже и более изогнутые, чем в лесу или около города, где было больше воды. Здесь, в пустых землях, они были не больше дестяти-пятнадцати футов в высоту, а их голые, лишенные листьев и перекошенные ветки практически не давали тени. Их зелено-голубые стволы и сучья давали им возможность получать поддерживающую жизнь энергию прямо от солнца, а их корни зарывались глубоко в почву в поисках воды, широко распространяя во все стороны моногочисленные отростки. Во время короткого дождливого сезона, когда над пустыней проносились муссоны, проливая драгоценную влагу в коротких, но яростных штормах, на ветвях деревьев пагафа появлялись тонкие листья, скорее напоминавшие иголки, образуя похожую на перья крону, и появлялись дополнительные ветки, чтобы использовать дополнительную воду. Потом, когда возвращалась обычная сухость, игольчатые листья падали, а дополнительные ветки умирали, давая возможность дереву сохранить свою жизненную силу до следующего цикла роста.

Листья опадали, умирая меньше чем за день и устилая красным покрывалом землю под деревьями. Эти мертвые листью были замечательным строительным материалом для грызунов пустыни, которые рыли глубокие норы под многими формами кактусов, которые росли в пустых землях. Некоторые из кактусов были очень маленькие, не больше человеческого кулака, и покрывались тонкими серебристыми иголочками дважды в году — после дождей — расцветая ярко окрашенными цветами, которые жили не больше чем день. Некоторые были велики и по форме напоминали бочонок, высотой они были как взрослый человек и вдвое шире канка.

Грызуны любили рыть норы среди толстых корней дерева пагафа, и, постепенно, это убивало дерево, хотя и через много лет. Медленно, огромные деревья теряли поддерживающие их корни, падали под собственным весом и умирали, их стволы становились временным домом для различных жуков, которые вгрызались в их умираюшую, сочную плоть. Большие, толстые иголки кактусов были излюблюбленным блюдом для антлоидов пустыни, созданий, похожих на муравьев, но достигающих в длину до десяти футов, которые образовывали длинные дорожки по пустыне, по которым они уносили эти иголки в свои подземные катакомбы, вырытые под обожженной поверхностью земли.

Иногда на эти муравейники нападали пустынные драки, большие рептилии, которые жили в пустынях Атхаса. Частично ящерицы и частично змеи, они обладали очень толстой кожей, которая высоко ценилась оружейниками в городах, и жвалы антлоидов ничего не могли поделать с ней. Их длинные, снабженные острыми когтями лапы позволяли им докапываться до самого сердца муравейника, а толстый и сильный, раздвоенный язык позволял хватать антлоидов и тащить их в рот, где мелкие, крепкие зубы перемалывали их экзоскелеты.

Антлоиды никогда не сдавались без боя, и, изредко, если их колония была достаточно велика, им удавалось задавить драка, нагромождая над ним целую гору из своих тел. Если же драку удавалось взять верх над антлоидами, выжившие разбегались и оставляли свои муравейники пустыми. В них тут же вселялись хуррумы, пестро окрашенные жуки, которые высоко ценились в городах за красивое, мелодичное жужжание, которые они производили, или ренки, большие слизни пустыни, которые пожирали все, оставленное антлоидами в своих жилищах.

Если антлоидам удавалось победить драка, они съедали его, делясь с другими жителями пустыни: дженксами, покрытым мехом млекопитающими, которые жили в подземных лабиринтах в пустыне и ценились за свое мясо и шкуру, или з'талами, высокими, прямоходящими ящерицами, которые жили небольшими стадами и откладывали яйца в вырытых антлоидами муравейниках, после того, как те приканчивали тело драка.