Терри Брукс - Продается волшебное королевство. Черный единорог

Майлз молча посмотрел на Бена и кивнул.

— Это твоя жизнь, док. Я не могу советовать тебе, как прожить ее. И никогда не лез с советами. — Он притих. — Но, может быть, ты подумаешь хотя бы еще несколько дней? Я ведь не прошу слишком многого, правда?

Бен устало улыбнулся:

— Я уже тысячу раз все обдумал. Хватит. Мне это уже надоело.

Майлз покачал головой:

— Слепой сказал: «Посмотрим».

— О своем уходе я сообщу сейчас остальным. Буду очень признателен, если ты попридержишь язык.

— Конечно. Почему бы и нет? Зачем рассказывать всем и каждому, что у нашего светила мозги набекрень? — Он в последний раз с упреком взглянул на Бена, пожал плечами и повернулся к двери. — Ты спятил, док.

Бен пошел следом за ним.

— Я тоже буду скучать по тебе, Майлз. Он собрал всех служащих и рассказал им о том, что решил на некоторое время оставить фирму. Сказал, что сейчас он должен изменить свою жизнь, покинуть город, практику, все знакомое и близкое; заявил, что его не будет несколько недель, а возможно, целый год. Сначала повисло недоуменное молчание, которое вскоре сменилось шквалом вопросов. Он терпеливо ответил на каждый. Потом ушел из конторы домой.

И ни разу Бен не заговорил о Заземелье. И Майлз тоже помалкивал.

Почти три недели ушло у Бена на то, чтобы привести в порядок свои дела. Большую часть этого времени заняли конторские хлопоты: нужно было договориться с клиентами, разобраться с расписанием суда и с текущими делами. Переходный период оказался очень тяжелым. Сотрудники стоически отнеслись к его решению, но в их взглядах и в шушуканье за спиной то и дело сквозило скрытое недовольство, которого Бен не мог не заметить. Он понимал, что предает их. По правде говоря, он и сам испытывал смешанные чувства. С одной стороны, ослабление связей с фирмой и профессией давало ему необычайную свободу и облегчение. Он чувствовал себя так, будто вырвался из ловушки — словно заново начинал свою жизнь и обретал возможность открыть то, что было упущено раньше. И все же его преследовали вспышки неуверенности и сожаления о том, что он бросает все, на что затратил большую часть своей сознательной жизни. У Бена было чувство, которое, вероятно, испытывали путешественники, стремившиеся в еще не открытые страны: словно он отрекается от всего привычного ради неизведанного.

Но ведь он может вернуться, когда пожелает, напоминал себе Бен. Так что ничем постоянным себя пока не связывал.

И он продолжал заниматься делами и пытался не думать о своих смешанных чувствах, но чем больше старался, тем больше думал, и в конце концов сдался и принял все как есть. Бен позволил своим чувствам бушевать в душе, позволил неуверенности и сомнениям грызть ее и вскоре обнаружил, что обрел некоторую уверенность от того, что мог противостоять им. Сначала он принял решение, а потом убедился, что может жить с ним.

Три недели подошли к концу, и Бен завершил все свои дела с фирмой. Он освободился от своих обязанностей и теперь мог выбирать любую дорогу. На сей раз дорога вела в сказочное королевство, называвшееся Заземельем. Только Майлз знал правду, но он молчал. Майлз заметно паниковал. Он был убежден, что Бен сошел с ума.

— Придет время, док, в не слишком далеком будущем, когда в твоей одуревшей башке вдруг вспыхнет лампочка и в припадке запоздалого прозрения ты поймешь, что сделал чудовищную ошибку. И когда это произойдет, ты приползешь обратно в контору, только будешь куда более робким и бедным, и я с превеликим удовольствием скажу «говорил же я тебе» не меньше полдюжины раз. Но это не касается никого, кроме нас двоих. Так что будем держать между собой все эти дурачества среднего возраста. А нашим ребятам вовсе незачем о них знать.

Это было последнее, что Майлз сказал относительно решения Бена приобрести Заземелье. Это произошло на следующий день после того, как Бен объявил коллективу о своем решении оставить фирму. И с того дня Майлз говорил с Беном исключительно о работе. За три недели он не сказал своему другу ни слова о Заземелье. Вместо этого бросал на него пронзительные взгляды, словно психиатр, пытающийся проникнуть в дебри сознания своего любимого лунатика.

Бен пытался не обращать внимания на поведение своего друга, но его терпение было на исходе. Дни проходили за днями, и он начал беспокоиться о том, что ждет его впереди. Эд Сэмьюэльсон позвонил ему и сообщил, что все ценные бумаги проданы и деньги приготовлены для нового размещения — если, конечно, Бен уверен в том, что действительно хочет сделать это без дальнейших консультаций. Бен убедил его в непреклонности своего решения, пропустив мимо ушей последнее замечание, и сразу же перевел нужную сумму на счет универмага Роузена в Нью-Йорке, указанный Миксом. Он договорился с Сэмьюэльсоном, чтобы тот продолжал вести его дела без него в течение неопределенного времени, и предоставил консультанту все необходимые по закону полномочия. Бухгалтер встретил Бена с выражением лица, похожим на то, которое усвоил в последнее время Майлз. Терпение Бена подверглось новому испытанию. Он заплатил за год вперед за свою квартиру и сделал необходимые распоряжения насчет уборки и охраны. Велел Джорджу присматривать за ней, и тот страшно разволновался, желая ему приятного путешествия и пребывания там, где он задумает остановиться. Возможно, Джордж был единственным человеком, искренне пожелавшим ему удачи, подумал Бен. Он подготовил завещание, отменил подписку газет и журналов, позвонил в спортивный клуб и предупредил, что некоторое время не будет посещать его, договорился с почтой о хранении корреспонденции и передал ключ от своего банковского сейфа Эду Сэмьюэльсону.

Потом принялся ждать. На четвертой неделе, за три дня до окончания месяца, ожидание закончилось. Снежные хлопья кружились за окном в ранних сумерках; День благодарения уже прошел, а Рождество еще не наступило, город был наводнен покупателями, стремившимися потратить денежки, чтобы как следует отметить рождение Божьего сына. Бен так устал от ожидания, что впал в грязный цинизм. Он наблюдал за людской суетой с вершины своей престижной башни, когда пришел Джордж и объявил, что из Нью-Йорка пришел конверт спецдоставки. Он был от Микса. В нем были записка, билеты на самолет, карта дорог Виргинии и странная квитанция. В письме было написано:

«Дорогой господин Холидей! Пишу вам, чтобы подтвердить приобретение особого предмета продажи, известного, как „Заземелье“, из нашего последнего праздничного каталога. Ваша оплата, полностью покрывающая оговоренную нами сумму, пришла и помещена на временно замороженный счет, как указано во взаимном соглашении.