Алексей Фирсов - Печальный Ангел или девять жизней принца Кристиана

Нос заложило от этих ароматов.

Обернувшись, он спросил у Лораса.

— Канализации и водопровода в городе нет?

— Водопровод–акведук есть. Свежая вода поступает с гор. Но вы же знаете простолюдинов? Мыться им лень, жить в грязи им привычно. — Ответил Барни.

Из окон домов на всадников поглядывали с неприязнью.

Минут через десять неспешной езды они добрались до рыночной площади. Здесь воняло еще кошмарнее: протухшей рыбой, гниющими отбросами мясных рядов.

Местные запахов, похоже, не замечали. Сновали с корзинками по рядам тетки в чепцах. Бегали друг за другом дети. Истошно вопили продавцы, расхваливая товар.

Площадь объехали по краю. Под копытами лошадей зачавкал жидкий навоз и в нос Кристиана ударил мощный дух конской мочи.

— Терпение…еще немного! — отозвался маг, от которого не укрылись гримасы Кристиана. — Собор рядом.

Собор высился над площадью и над людским муравейником как скала.

Очень похожий на земные готические храмы, с круглым окном–розой над центральным входом.

У стены собора спешились. Барни остался с конями. Лорас двинулся веред, а Кристиан следом, уворачиваясь от грязных лап попрошаек, демонтрирующих сквозь прорехи в лохмотьях тела с жуткими язвами. Все клянчили денег.

— Господин! Будьте милосердны! Оду монету! Мы умираем с голоду! Помогите именем двуединого! Господин, сжальтесь!

Со всех сторон к Кристиану тянулись руки, похожие на хватали зомби из фильма–ужасов!

Ноги принца словно примерзли к мостовой. Он в ужасе смотрел на приближающиеся со всех сторон морды с язвами, перкошенные, с бельмами на глазах, с сыпью гноящейся!

Лорас схватил его за руку и буквально втащил на паперть, а потом в ворота.

В воротах стояли угрюмые молодцы с дубинками и гнали прочь всяких нищебродов.

Под бдительным взором монаха в черно–белой рясе Лорас опустил в кувшин при входе две серебряных монеты.

— Уже легче? — спросил маг, когда они вошли под прохладные сумрачные своды собора.

— Почему так много калек?!

— Это фальшивые калеки. Примитивная магия придала им такой отталкивающий вид, чтобы позволить ничего, не делая жить на подаяние.

Тут Кристиан увидел скульптуру в два человеческих роста и замер. Образы мерзких калек и вонь средневекового города отошли на задний план.

Существо, вырезанное в камне имело черты и мужчины и женщины одновременно. Женские груди и тонкая талия, но бедра мускулистые и мужские гениталии приличных размеров.

На одной половине лица курчавая борода, а на другой, гладкой нежная женская улыбка.

— Преклони колени! — прошипел Лорас.

Напротив скульптуры на полу лежали в ряд подушечки. На одну из них маг опустился на колени и, приложив растопыренную пятерню правой руки к груди, что–то зашептал.

Молитву?

Кристиан последовал его примеру.

Опираться на подушечку коленями оказалось вполне удобно. Шерстью что ли набито? Местных молитв Кристиан не знал и просто повторил, шевеля губами христианскую: «Отче наш».

После вступительной молитвы они поднялись с колен и прошли до алтаря между рядами мощных граненых как карандаши колонн, уносящихся к каменному своду этажей на десять не меньше!

Алтарь сиял от огня множества свечей. Монахи в черно–белых рясах тихо бродили между канделябрами, меняя сгоревшие свечи на новые.

На подушечках молились коленопреклоненные прихожане.

Против всех ожиданий в алтаре стояла не одна статуя, а две. Обнаженные мужчина и женщина стояли лицом друг другу, вырубленные из мрамора с удивительными подробностями и с соблюдением всех пропорций человеческого тела. Только метров по пять высотой каждая.

— Я пойду к настоятелю, договорюсь о…сами знаете, о чем, а вы помолитесь за наш успех. — Тихо сказал Лорас и протянул Кристиана подушечку для коленей.

Делать нечего. Пришлось, подражая местным встать на подушечку коленями и приложить руку к груди. От многочисленных свечей рябило в глазах и запах плавленого воска после улиц города казался невероятно благоуханным.

Кристиан смотрел на свечи, а думал про свою покойную жену.

Чтобы она сказала, увидев его сейчас?

Лариса в церковь никогда не ходила и смеялась над Виктором Степановичем, когда тот красил куриные яйца на пасху.

Тишина и мерцание свечей. Минута за минутой….

Подняв голову Кристиан рассматривал лица статуй двуединого бога.

«Если он двуединый, то почему они напротив друг друга стоят? Та скульптура у входа больше соответствует местным верованиям».

Чем дольше Кристиан вглядывался в профиль женщины, тем больше она казалась ему похожей на Хайди. От этого становилось печально и горько…

Женщина повернула лицо к Кристиану. Ее лицо обрело краски, а глаза цвет. Голубой, пронзительный, как утреннее небо над морем….

Сердце замерло и дыхание остановилось.

— Он чужак здесь. — Сказал мужчина. — Он не знает нужных слов.

— Научится со временем. — Возразила женщина, продолжая разглядывать помертвевшего принца как диковинку.

— Ему будет не легко.

— Железо куется в огне. Он станет сталью.

— Пытка будет многократной…

— Как у стали….Он изменится сам и изменит мир.

— Да будет так….

Рука коснулась плеча принца.

— Кристиан.

— Да.

Лорас стоял рядом со странным выражением лица.

— Ты плакал?

Кристиан коснулся своего лица и обнаружил обильную влагу на щеках.

Покосившись на статуи, обнаружил их в прежнем положении, смотрящими в лицо друг другу.

— Что ты видел?

— Они говорили со мной….Сказали, что я изменюсь сам и изменю мир….

— Это добрый знак! Идем, настоятель Жиллард ждет нас.

В боковом нефе, за шторой их встретил пожилой, седой монах в черно–белой рясе. На груди, на серебряной цепи круг, разделенный на две части. Одна черная, другая белая.

Вместо креста?

— Вот он! — монах указал на раскрытый длинный деревянный футляр, лежащий на столе у стены.

На черном бархате внутри лежал стальной меч.

Кристиан поклонился монаху, но и шага не сделал.

— Кристиан, иди же, коснись его. — Прошептал Лорас.

Кристиан повернулся к настоятелю.

— А если меча коснется самозванец, тот в ком нет крови Гленоров?

— Самозванец умрет. — Ответил монах.

— Меч заклят?

— Все по воле господа двуединого.

— Лорас ты не говорил об этом!

— Ты истинный сын короля, Кристиан. Я присутствовал при твоем рождении. Я унес тебя из этого мира, и я вернул обратно. Отбрось сомнения.

Кристиан подошел к столу, заглянул в футляр. Полированая сталь. Ни единой зазубрины на клинке. Рукоятка рифленая, обтянута коричневой грубой кожей.

Почему–то очень не хотелось трогать эту железяку. Словно лежит на камне гадюка и что ж — трогать ее? Лучше обойти!