Александр Прозоров - Последняя битва

— Спасибо тебе, отец, — смирился с отповедью князь Сакульский и застегнул сумку. — Бог даст, сочтемся.

— Не нужно, княже, — покачал головой старик. — Мы же не язычники, дабы счеты все лишь меж собой вести. Мы с тобою братья во Христе. Не нужно считаться со мной. Сделай добро другому. Ты добро сделаешь, он добро сделает, третий добро сделает, четвертый. Глядишь, и до меня сей ответ доберется. И я от кого-то радость бескорыстно получу. И еще кому-то тоже дело доброе сотворю. Так меж христианами принято. Делай добро другим — и не считай, кто и что тебе за него должен.

— Трудно так жить, без счета все раздавая, — поежился Зверев. — Себе тоже получить чего-то хочется.

— Коли веру Христову принял, неси крест с достоинством. Будь достоин того, кто собой пожертвовал, грехи общие на себя принимая.

— Не тяжел этакий обет для простого смертного? — задумчиво спросил Андрей.

— А ты попробуй, — предложил старик.

— У меня не получится, — пожал плечами Зверев. — Я милостью Божией князь Сакульский, я награду в задаток получил. Что бы ни делал, ан выходит это лишь доказательство того, что награды сей я достоин. Что звание свое ношу по праву.

— Сочувствую, княже, — кивнул кормчий. — Но изменить сего лиха не в силах.

Андрей рассмеялся, кивнул, положил ладонь ему на плечо:

— Спасибо тебе, отец. Постараюсь, чтобы дело твое доброе зря не пропало.

Князь оглянулся на оставшиеся уже далеко позади скалы, перекрестился еще раз и пошел вниз.

Шторм метал ушкуй еще целый день, после чего стремительно, в считаные часы, развеялся, напоминая о себе лишь крупной беспорядочной зыбью. Еще день кормчий спал — и никто из команды не рискнул побеспокоить своего уставшего рулевого. Но на рассвете третьего дня его зычная команда погнала ушкуйников к снастям: корабль раскрасился парусами и бодро заскользил через безбрежные воды.

Вдали от суши они плыли целых четыре дня, по мере сил экономя воду и солонину. Не зная, куда вынес судно шторм, кормчий на ночное плаванье не решался и с наступлением сумерек приказывал спустить паруса и ложиться в дрейф. Однако к середине пятого дня впереди показалась земля. Рулевой отвернул влево, вглядываясь в далекую темную полоску, и шел так не меньше двух часов, прежде чем лаконично сообщил купцам:

— Выбрались. Теперича сушу по правую руку ждем.

Обещанная суша появилась утром, и кормчий окончательно успокоился, уверенно ведя ушкуй примерно на равном расстоянии от берегов. Андрей, вспомнив общие контуры школьных карт, понял, что они идут мимо Англии, по Ла-Маншу.

Погода свежела, но легкие облака не внушали опасения. Просто ветер стал немного крепче, задувая со стороны континента. Из-за слишком большого крена опять пришлось снять часть парусов, и ушкуй пошел даже медленнее, чем раньше.

Через день скрылся за горизонтом английский берег, а потом и французский. Кормчий явно недолюбливал лишнее внимание и старался выбирать путь вдали от чужих глаз и оживленных судоходных путей. Еще четыре дня пути исключительно по узелкам на лаге и угольным отметкам на борту — и ушкуй вдруг резко повернул строго на юг. Вскоре впереди медленно проявилась из дымки длинная волнистая линия. Андрей даже сразу не понял, что это и был холмистый берег долгожданной Испании. Сбросив все паруса кроме одного, на передней мачте, судно поползло вдоль берега — видимо, выбирая место для причаливания. Там, между скалистыми уступами, то и дело открывались золотистые пляжики, однако кормчему все они почему-то не нравились. Внезапно он хлопнул в ладоши:

— Вот и Сантандер! Спускай парус, якорь за борт. Неча ввечеру в чужом порту толкаться. Утром в бухту войдем. Дозволь отдыхать людям, Юрий Степаныч. Пусть бодрыми завтра будут.

— Да, да! — согласился старший купец. — Двойную порцию всем сегодня, и вина по чарке. Воды пейте кто сколь пожелает, завтра свежей наберем. Милостью Божьей, ан все же добрались!

На рассвете ветер опять потянул с берега, и потому ушкуйники выпростали на воду весла и уже под ними обогнули мыс, войдя в огромную, просторную бухту, способную принять не то что купеческую ладью, а пяток авианосцев. На этаком раздолье порт Сантандера выглядел насмешкой: полсотни бревенчатых причалов под холмом в глубине залива. Половина их пустовала, и кормчий уверенно подвел судно к тому, что находился в центре порта. Старший Житоложин перемахнул борт, потрусил искать хозяина, чтобы получить разрешение на стоянку и узнать ее стоимость, корабельщики привычно развалились на отдых, князь же стал не спеша собираться. Хотя чего там собирать? Кошель и сумку проверить, одежду поправить, саблей опоясаться — всего и делов. Вот только уйти не расплатившись князь, естественно, не мог. Приходилось ждать, от безделья лениво перебирая знакомые вещи.

Купец прибежал примерно через полчаса, замахал руками:

— Отваливай! Вон к тому причалу идите, второму с краю. Он дешевле аж втрое выходит.

Почему так, Андрей интересоваться не стал. Пока ушкуйники снимали с деревянных «быков» канаты, он тоже сошел с судна и махнул Житоложину рукой:

— Постой, Юра! Давай сочтемся ныне, да я дальше двинусь. Мне еще лошадей купить нужно, помыться где-то. Застревать тут надолго не хочу, и так уже целую вечность до Аранхауса доехать не могу.

— Дай мне хоть полдня времени, княже! — взмолился тот. — Я же цен здешних не проведал еще, приказчика сотоварища нашего не отыскал, склада не видел. Как же мне за товар твой платить, коли расклад здешний непонятен?

— А-а, я и забыл про него, — хлопнул себя по лбу Зверев. — Хреновый из меня купец. Ладно, узнавай. Заодно про дорогу в Аранхаус поспрошай и лошадей, коли выйдет, присмотри.

— Сделаю, княже, — кивнул тот, привстал на цыпочки, наблюдая за маневрами ушкуя, почмокал губами и снова убежал.

В этот раз его не было довольно долго, но вернулся Житоложин вальяжный и довольный, как объевшийся сметаной кот. Причем от него явно припахивало хорошим виноградным вином.

— Отец сотоварища нашего здесь, оказывается, пребывает, — расчесывая пальцами бороду, сообщил купец. — Обо всем упрежден сыном своим, лавки имеет в городах многих. Готов хоть ныне за весь товар расплатиться. По его словам, сам к полутора у нас тут прибыток выходит. Но я так мыслю, коли окрест походить, цены проведать, так и поболе сторговаться можно.

— Поздравляю, — нахмурился Зверев.

— Все испросил княже, будь уверен, — спохватился купец. — Лошади будут добрые, их в счет товара спишем, бань у них тут, вестимо, и в помине не имеется, с Аранхаусом же непонятно вышло: про такой город купец не ведает, однако же известен ему богатый и знаменитый Аранхуэс, в коем короли здешние изволят отдыхать часто в знойные месяцы лета.