Сергей Антонов - Пятиборец

В углу комнаты возвышалась серебряная статуя Девы. Посреди комнаты стоял большой письменный стол на массивных изогнутых ножках. На нем лежали свитки и книги по демонологии, географические карты, пергамента с чертежами. Рядом расположились чернильница с гусиным пером, серебряный колокольчик для вызова секретаря и тройной подсвечник с горящими свечами. Два резных кресла, одно большое, стоявшее в торце стола, и второе поменьше, подвинутое к пылавшему камину, завершали меблировку комнаты.

Великий Экзекутор сидел в кресле у камина, развернувшись таким образом, чтобы свет от горящих поленьев падал на развернутый свиток, который он держал на коленях. Это был протокол дознания, проведенного в соответствии с королевским эдиктом о противодействии ересям от двадцать пятого дня месяца итуриэля и 7060 от сотворения мира года в отношении беглого монаха Уильяма Ригглера, предположительно вовлеченного в секту круцифериан лазутчиком гирудов по имени Эндрю Брюс.

Закончив читать, Беверидж аккуратно свернул свиток. Некоторое время он сидел без движения, с задумчивым видом глядя на играющие в камине желто-оранжевые языки пламени. Затем встал, подошел к столу со свитками, присовокупил прочитанный документ к горке остальных бумаг и позвонил в колокольчик. Скрипнула дверь. В комнату вошел розовощекий толстя к Джошуа Фарнам, одетый, как всегда, скромно, в серый камзол и того же цвета бриджи до колен, ниже которых виднелись слегка приспущенные красно-белые полосатые чулки и коричневые башмаки с медными пряжками. Он вежливо поклонился и вопросительно посмотрел на Иеффая Бевериджа.

Великий Экзекутор сидел в кресле у камина, подперев ладонью гладко выбритый подбородок. Казалось, он не заметил вошедшего секретаря. Фарнам, переминаясь с ноги на ногу, машинально поправил белый шейный платок, почтительно кашлянул в кулак. Беверидж вышел из задумчивости и спросил, что тот думает о Ригглере, поскольку именно он присутствовал при последнем допросе монаха и подготовил копию его показаний для канцелярии Великого Экзекутора.

—Уильям Ригглер, по нашим разысканиям, человек совершенно никчемный, — с явной готовностью услужить произнес секретарь Трибунала. — Бывший монах, изверженный из чина за пронырство и привязанность к винопитию. С тех пор шляется по злачным местам, живет подаяниями и не чурается мошенничества...

Пройдох, подобных «благочестивому» Уильяму Ригглеру, Великий Экзекутор знал не понаслышке. Знал он также и настоящую цену их показаниям. Беверидж пустился в мысленные рассуждения о том, что в своемстремлении искоренить ересь он сам невольно начал потворствовать негодяям, избравшим доносительство в качестве образа жизни и способа извлечения доходов. Кто, как не он, Великий Экзекутор, недавно убедил короля Уорвика подписать эдикт о повышении платы за помощь в выявлении еретиков? Стоило ли увеличивать вознаграждение за голову еретика с десяти гольденов до двадцати? Не слишком ли поспешным было это решение, имевшее все шансы отбить у людей охоту зарабатывать свой хлеб в поте лица? Беверидж тяжело вздохнул. Стоило! Еще как стоило. Сейчас, когда истинная вера оказалась в страшной опасности, об экономии следует забыть. Если в Уайтроуз ворвутся орды гирудов, королевская казна уже никому не поможет. А то, что среди доносчиков мало честных людей, так это необходимые издержки процесса. Он как раз и поставлен королем на должность для того, чтобы отделять зерна правды от плевел лжи.

В данном случае ложь налицо, дело не стоит выеденного яйца. Единственное, что представляло интерес в этой истории, это несоответствие показаний Ригглера тому образу пьяницы и плута, который Беверидж создал в своем воображении. Бродяга должен был топить сообщника, но не выгораживать его, как это следовало из протокола допроса. С одной стороны, сие служило подтверждением версии обвинения, с другой — могло быть и правдой, хотя это и казалось маловероятным.

Когда Беверидж поднялся из кресла, оказалось, что он на две головы выше коренастого толстяка Джошуа. Секретарь взирал на Великого Экзекутора снизу вверх в ожидании его распоряжений, но Иеффай, вопреки обыкновению, никуда не торопился. Заложив руки заспину и прихрамывая, он прошелся по комнате от одной стены до другой. Повернулся к Фарнаму:

—Что ты думаешь о показаниях Ригглера в отношении подозреваемого Эндрю Брюса? Его утверждения, что сей дворянин прибыл в наше королевство не из Империи гирудов, а из какой-то неизвестной нам страны, отдают несусветным враньем. Нет ли здесь желания спасти сообщника, вывести его из сферы наших интересов?

—Возможно, ваше милосердие, — учтиво наклонил голову секретарь. — В этой части его показания расходятся с доносом хозяина трактира, в котором был произведен арест. Брюс расплатился золотым гольденом с именем императора Эдуарда в легенде монеты и крестом Круцифера. Трактирщик уверен, что эти ловкачи — посланцы гирудов и законченные еретики. Я выплатил ему сорок серебряных талеров за расторопность.

—Ты поступил правильно. А что скажешь о самом Брюсе?

—Мальчишка, милорд...

—Печати дьявола?

—Мы тщательно осмотрели его тело. На правой руке у него обнаружен знак в виде буквы S.

—Вот видишь, он непрост. Покажи мне его деньги.

Фарнам обрадованно улыбнулся, поскольку емуснова удалось угодить хозяину. Предвидя такую возможность, он захватил вещественные доказательства с собой. Секретарь приблизился к столу, достал из внутреннего кармана камзола кожаный мешочек и осторожно, словно опасаясь обжечься, высыпал отобранные у Брюсова монеты на стол. Иеффай взял из кучки одну монету, поднес ее к свечам. На монете действительно имелся крест, а также имя «Эдуард». Гольден гирудов!

«Загадка! — подумал Беверидж. — Будь мальчишка лазутчиком гирудов, он не стал бы обнаруживать себя таким нелепым способом». Однако экзекутор не стал делиться сомнениями со своим секретарем.

—Ересь Круциферова лезет изо всех щелей, которые мы не успеваем заткнуть, — произнес он с недовольным видом. — Темное дело, Джошуа. М-да... Крест Круцифера налицо, и Брюс не побоялся предъявить его публично. Возможно, за всем этим кроется какой-то дьявольский план императора гирудов, а этот молодой человек умнее, чем кажется. Что, если его цель заключается в том, чтобы проникнуть сюда, в Трибунал Экзекуции? Будем начеку...

—Ваше милосердие, как всегда, правы. Субъект более чем подозрительный. — Фарнам отвесил легкий поклон и добавил доверительно-ироничным тоном: — Я взял на себя смелость предположить, что вы пожелаете дать ему аудиенцию.

—Да, я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз. — Беверидж одобрительно качнул головой, в который раз удивляясь предусмотрительности своего секретаря. — Все больше убеждаюсь, что это дело — казус. Прикажи доставить его сюда, а сам займись колдуньей Эсквилиной. То, что ее задержали неподалеку от места поимки Брюса, наводит меня на мысль о их возможной связи.