Олег Дивов - Стрельба по тарелкам (сборник)

Мария крепко зажала чип в кулаке. Наваждение прошло, страхи отступили, все опять было просто и ясно. И Барро уже не пугал ее совершенно. Хотя по морде она ему съездила бы – за все хорошее. А потом поцеловала бы. И они стали бы друзьями. Но можно дружить и так, без церемоний. Обойдется без поцелуя, не развалится, пижон лохматый.

– Пойдемте со мной, – сказала она. – Я налью вам выпить. Потом мы сядем у камина, и я буду читать, что тут записано. А вы мне расскажете все остальное.

Барро нерешительно почесал в затылке.

– Спасибо, конечно, – сказал он. – Но тут поблизости есть заведение, где прекрасно готовят французский луковый суп. Знаете таверну у развилки? Вот я лучше там посижу часок-другой. А вы, если решитесь, приходите, тогда и поговорим. Не хочу лишний раз встречаться с Давидом.

– Потому что он скучный человек?

– Нет, это я еще могу вынести. Но Давид, когда увидел меня сегодня, то с ходу предложил десять миллионов и долю в бизнесе. Десять миллионов он давал за то, что я вас, извините, не пристрелю. А долю – если пойду к нему советником. Давид упорный, просто так не отступит. Если он снова будет звать меня на работу, я наверняка сорвусь и покажу ему свой короный удар в горло. А удар этот у меня получается все лучше и лучше, некоторых приходится лечить… Я понятно излагаю?

– Но вы не убили меня бесплатно, – сказала Мария, поражаясь тому, как легко говорит такие дикие вещи.

Барро кивнул.

– И служить у Ландау не хотите… Как-то это не вяжется с заявлением, что вы работаете за деньги!

– Я ведь не просто художник, а свободный художник, – сказал Барро. – Сам решаю, кого защищать и кому служить. Что, богатая невеста, завидно?

– Да ну вас! – Мария рассмеялась и подумала: «А ведь он прав, очень прав. Он знает о жизни такое, чему стоило бы научиться».

– Значит, Мария, два часа я жду в таверне. Приходите. Если, конечно, не боитесь услышать, как я из-за вас потерял близкого друга и как ваш отец убил близкого друга – тоже в некотором смысле из-за вас. И как Абрам Ландау, рискуя жизнью, спасал маленькую девочку, пока ваша мама отбивалась в одиночку в окружении, и мы не могли ей ничем помочь… Я расскажу, почему у вас стерта память. И почему Шестую Миротворческую Бригаду зовут Истребительной. Добро пожаловать во взрослый мир… Элеонора-Мария Де Леон Кнехт.

Барро сунул руку за отворот пальто – высоко, не туда, где прячут оружие. Достал темные очки, придирчиво осмотрел их и надел, сразу отгородившись от Марии невидимой стеной.

– Такое имя… Трудно будет запомнить… – прошептала Мария.

– Еще труднее будет поверить, – пообещал Барро.

Он повернулся и, не прощаясь, ушел вдаль по набережной.

Мария глядела ему вслед и думала – интересно, что он скажет, если она сейчас уронит чип и разотрет в пыль каблуком.

Просто уронит и наступит. Потом надо будет сильно нажать и повернуться. И все.

Истребительная Бригада уничтожала мутантов. Вот такие яркие и красивые люди, как этот Барро, – уничтожали. Искали, преследовали, загоняли и убивали. А скучный дядя Давид всю жизнь выручал несчастных. Спасал. И на чьей стороне были родители Марии, яркие и красивые люди, – непонятно. Пока непонятно.

Мария разжала кулак. Маленький чип скрывал большую тайну. Не станет его – не станет и тайны, Барро ничего не сумеет доказать. И он не заставит ее слушать.

Мария стояла, Барро уходил. Как он ее назвал? Одна фамилия похожа на испанскую, другая на немецкую. И никаких Ландау в помине.

Она незаметно опустила чип в карман и представила, как роняет его и топчет. Представила так ясно, что совершила это движение – рукой, потом ногой и всем телом. Стальная подковка звонко клацнула… Матерь божья, неужели она и правда сделала это?!

Барро уходил все дальше.

Мария шарила в кармане. Ох, ну конечно, чип на месте. А Барро знай себе вышагивает. Не попался. Не проймешь его такими фокусами. Убила бы.

– Да стойте же! – закричала она. – Погодите!

Его надо удержать. Вдруг он обманет и не пойдет в таверну? И плевать, что он грозился показать дяде Давиду какой-то там удар. Дядя сам может врезать. Пускай отдубасят друг друга, обоим будет полезно.

Крепко вцепившись в чип и размахивая свободной рукой, Мария бежала по набережной.

Далеко впереди Барро, продолжая идти, читал ее простенькие мысли и думал: а ведь мог бы взять десять миллионов – уйма денег! – растоптать чип прямо у Давида в кабинете и уйти. Исполнить мечту Розы – все забыть. И девицы этой, совсем не склонной к полноте, в глаза не видеть. Мало ли, что она была на подозрении. Не в списке ведь. Много лет я боялся этой встречи. Искал ее – и боялся. Мог я окончательно струсить при мысли, что сегодня придется убить дочь Эгона?

Мог? Или нет?

Невольно Барро прибавил шагу.

С другой стороны, подумал он, девица-то на самом деле славная. Не дура, красотка и действительно богатая невеста. А у меня сын редкий симпатяга и такой же, в общем, балбес, они друг другу сразу понравятся, гарантирую, как опытный нюхач.

Эта мысль заставила его слегка притормозить.

Хотя наследственность у Марии, признаем честно, жутковатая. Мало ли, что она каким-то чудом не мутант! Но что за демоны кроются у нее внутри, помимо уникальной везучести? Мамина неуправляемость вкупе с разгильдяйством и дикой самоуверенностью. Папина упертость, агрессия и в то же время душевная ранимость. Прямо Молотов-коктейль.

Да, но мой-то парень взглядом уже не ложки гнет. Он такое загибает, что только держись. Весь в отца. И совсем не хочется гнать его пинками в Шестую Бригаду: хорошему там не научат. А придется.

Как все трудно. Роза любила меня, я не любил ее. Потом она влюбилась в Эгона, но он не пошел за ней в бега – и она стерла ему память. Потому что заботилась о нем. И Марии стерла память по той же причине. А Эгон заботился обо мне. А мне придется заботиться о Марии – то есть для начала наврать ей с три короба о родителях. И жить с этой ложью до конца своих дней. Давид тоже о ней заботился и тоже врал. Надо будет все-таки показать ему мой удар в горло. Просто чтобы поменьше задирал нос.

Почему я не взял деньги, ну почему, думал Барро. Мне сорок восемь, мне все надоело до чертиков, я же не потяну такую обузу…

Мария налетела на него сзади, вцепилась в рукав и повисла.

– Хорошо, что ты выросла не толстая, – сказал ей Барро уныло. – А то бы рукав оторвала. Эх, Мария, представь только, мне сорок восемь лет! И вчера было, и завтра будет. Опять сорок восемь. Кругом сорок восемь. И самые яркие дни позади, и самые красивые дела. Ничего нового. Что бы ты мне ни сказала, я это уже слышал. Что бы ни показала – я это видел. Тоска – застрелиться впору…

– Пить надо меньше! – посоветовала Мария, точь-в-точь воспроизводя интонации Эгона Эрвина Кнехта.