Сергей Бадей - Душа Ардейла

Короткие ножки не мешали гномам. Процессия неслась по подземным коридорам на впечатляющей скорости. Удивляло, что низкие, по меркам Барата, потолки прохода ни разу не помешали движению. Карлики как будто чувствовали, где надо опустить Барата, а где приподнять на удобную для них высоту.

Постепенно на протяжении туннеля стали появляться ответвления. Появились и освещенные места, что позволяло рассмотреть еще больше подробностей. Шары желтого цвета висели то тут, то там. Появились и другие жители, тоже карлики, между прочим. Каждый из них занимался каким — то своим делом. И ни одной женщины! Все бородатые и усатые. Одетые в крепкие, на взгляд Барата, одежды. Кто — то что — то тащил. Кто — то что — то ремонтировал. Раздавался стук, громыхало железо.

Тархрет на бегу что — то выкрикивал, отдавал распоряжения. То один, то другой из группы отпускал свою ношу и уходил в сторону. На освободившееся место сразу же пристраивался другой. Барат боялся, что его уронят, но карлики действовали очень слаженно. Это поражало, но скорей всего, эти операции были отработаны до автоматизма. Видимо, не только Барата приходилось им таскать таким образом.

Процессия вихрем пронеслась по коридорам и остановилась перед проходом, завешенным плотной тканью. Брамур тихонько подошел, осторожно заграбастал пятерней материю и, отодвинув ее в сторону, просунул туда голову.

— Эй! Лекарь! Спишь, что ли? — услышал Барат его хриплый шепот.

— Кого там горные духи принесли? — раздался в ответ густой бас. — Опять кому — то на голову свод обрушился? Сколько раз говорить, чтобы железные котелки на голову напяливали! Не пойду я туда! Сюда это тело доставляйте! Так и быть, смерть я засвидетельствую.

— Ты не шуми, — ласково посоветовал Брамур. — А лучше скажи: ты человеков пользовать умеешь?

— А? — раздалось в ответ. — Видать, это тебе на голову свод упал. Ты гляди, сам пришел. Живой! С чего это ты, старая кирка, человеками заинтересовался?

— Ну, значит надо, если спрашиваю! — недовольно прогудел Брамур.

— Человеки — существа слабые и недолговечные, — категорически прозвучало из — за ткани. — Поэтому их пользовать бессмысленно, все равно помрут.

— Но ты — то можешь? — не отставал Брамур.

— Я все могу! — Ткань зашевелилась, и на пороге появился еще один карлик. — Чего ты ко мне пристал с этими человеками?

— Не с этими, а с этим — подчеркнул Брамур, жестом показывая на Барата.

— Человек? — удивленно воскликнул лекарь.

— Да я же тебе, Портрат, об этом и толкую! — оскалился в улыбке Брамур.

— В каком штреке вы его откопали? — обернулся к нему Портрат.

— Он нам на голову свалился! — вмешался Тархрет. — Думали ценное что, а оказалось…

Все карлики дружно загоготали. Видимо, Тархрет сказал что — то очень смешное.

— Ну там бы и оставили, — посоветовал Портрат. — Чего сюда его приволокли?

— Да есть кое — что, что заставило, — неопределенно сказал Брамур.

— Ну ладно, тащите его сюда! — повернулся к занавесу Портрат. — Посмотрю, что тут можно сделать. Только за успех не ручаюсь. Помрет — значит, на то воля Горного Хрусталя.

Чуть не сорвав занавес, сопящая группа карликов занесла Барата в пещерку. Пещерка была ярко освещена. Было тут два крепких каменных стола, три больших, каменных же, сундука. Из отверстия в потолке, прямо в пристроенную под ним вычурную чашу, лилась прозрачная вода. Куда вода девалась из самой чаши, было загадкой, но пол вокруг чаши был сух. На одном из столов лежало какое — то полуразобранное приспособление, которым, по всей видимости, Портрат и занимался в момент прихода делегации с больным.

— Занавеску задерни! — распорядился Портрат, повелительно махнув рукой на свободный стол: положите, мол, туда.

Он не спеша подошел к Барату и уставился на его ногу. Остальные столпились за его спиной, шумно сопя и подталкивая друг друга локтями.

Портрат остановился, заложил руки за спину и, подняв голову к потолку, застыл.

— Чего стал? — заинтересованно спросил Брамур.

— Жду! — рявкнул лекарь. — Когда вы все отсюда уберетесь! Ввалились, принесли неведомо что, наследили, занавеску чуть не сорвали! Вы что, тут поселиться решили?

— Дык интересно же! — нерешительно сказал Брамур.

— Вон! — заревел Портрат.

Топот множества ног выметающихся из пещерки карликов послужил ему ответом.

Портрат снял куртку, повесил ее на спинку стула, прошел к чаше, тщательно вымыл руки. Все это он делал не спеша, обстоятельно.

— Ты, парень, сбрую свою сними. Поди, неудобно в ней лежать. Снимай — снимай! Не пропадет! У меня ничего никогда не пропадает, — прогудел он, обращаясь к Барату.

Морщась от боли, Барат зашевелился, расстегивая ременные пряжки на груди. Портрат подошел к нему и наклонился над распухшей ногой. Что — то пробормотал. Одной рукой взялся за ступню, второй за голень.

— Как у тебя с голосом? — неожиданно поинтересовался он, обращаясь к Барату.

— Что? — не понял Барат.

Портрат, крепко ухватившись за ступню и голень, неожиданно и сильно дернул.

От резкой и сильной боли Барат заорал.

— А ничего голос! — отметил Портрат. — Сильный и громкий. Ну, все — все! Больше дергать не буду. Теперь не будет так болеть.

— Ты что, хрыч старый, зарезал там его? — раздался из — за занавески голос Брамура.

— Рано его еще резать! — откликнулся Портрат. — Пусть еще погуляет, жирку накопит.

Хохот снаружи послужил свидетельством его остроумия.

Портрат открыл один из каменных сундуков и начал вынимать из него какие — то предметы, выставляя их на стол. Боль и вправду стала спадать, но лодыжка распухла и покраснела. Вот местный лекарь достал какой — то горшочек и начал рассматривать его на свет. Барат удивленно сморгнул. Горшочек — то прозрачный! Портрат заметил его удивленное выражение и хитро усмехнулся:

— Что, раньше не видел?

— Нет, — мотнул головой Барат. — Как вы смогли сделать прозрачный горшочек? Выточили из цельного горного хрусталя?

— Это парень, не хрусталь. Деревня! Это новомодное изобретение нашего Подгорного народа, стекло называется! Кварц, ну и еще кое — какие добавки. Да что я тебе объясняю? Ты, поди, и слова — то такого не знаешь!

Это прозвучало обидно. Ну не знал Барат такого слова, ну и что? Тем временем Портрат снял плотно пригнанную крышку и, засунув в горшочек толстый палец, зачерпнул приличный кусок мази.

— Не дергайся! — благодушно пробасил он. — Я тебе сейчас лапу смажу. Мазь боль и опухоль снимет. Еще побегаешь, шишки об потолки набьешь.