Ольга Куно - Торнсайдские хроники

— Обычно опыты проводят на крысах, — заметил Люк. — Ты можешь написать биографию крысы?

— Если в её жизни было что-нибудь интересное…

— Так, не отвлекайтесь, — оборвал нас Фред. — Я сегодня общался с человеком из замка. Нашему недельнику оказали большую честь. Мы сможем взять интервью у Алана Рейвена, графа Торнсайдского. Вообще-то он не любит иметь дело с газетчиками… — Я фыркнула. Можно подумать, хоть кто-то из аристократов это любил. — Но лично с тобой он согласился говорить. Если помнишь, полгода назад, когда он унаследовал графство, ты писала о введённом им налоге. Этот налог был крайне непопулярен, а ты представила его как полезный для всего графства, объяснив, на какие именно цели предназначены деньги. Ну, помнишь? Ты ещё написала, что этот налог оправдан "в отличие от всех прочих".

— Ну, помню, помню, — кивнула я. — Ненавижу писать про налоги, это ты меня тогда вынудил. Но тот налог себя оправдал, так что я всё правильно написала. И что теперь?

— А то, что Рейвен читал ту статью и счёл её для себя полезной. Так что он оценил твою работу. И поэтому лично тебя согласен видеть у себя в замке. Так вот: иди, поговори с ним и напиши его биографию. Если справишься, тогда подумаем и про командировку в столицу.

— Обещаешь? — воодушевилась я.

— Обещаю…подумать.

— Ну ладно. — Я сделала вид, что проигнорировала последнее слово. — Так и быть, будет тебе биография этого твоего Рейвена.

— Ну, вот и славно, — облегчённо вздохнул Фред.

— А как насчёт продажных женщин? — напомнила я.

Куратор поморщился.

— Если тебе так надо, пожалуйста. Иди и работай. Только учти: публиковать всякое непотребство не буду. Ни с иллюстрациями, ни без.

— Не беспокойся, нормальный будет материал, никакого непотребства, — заверила его я.

— Все свободны, — вздохнул Фред. — Мири, плесни-ка мне…

— Капель? — услужливо подсказала девушка, подхватывая пузырёк.

Куратор задумчиво пожевал губами, провожая взглядом расходящихся газетчиков.

— Нет, водки, — решительно сказал он.

Я собиралась отправиться в библиотеку, дабы подготовиться к предстоящему интервью, но на выходе из редакции меня перехватил Люк.

— Послушай, Аби, — сказал он, бесцеремонно кладя руку мне на плечо, — мне нужна твоя помощь. Не заскочишь со мной по одному адресу?

— По какому? — насторожилась я, не торопясь ничего обещать.

С Люка станется захватить меня в Стонридскую пыточную, чтобы я постояла на шухере, пока он будет исследовать пятна крови на инструментах.

— Не беспокойся, ничего криминального, — поспешил заверить меня газетчик. — Мне просто нужно попасть в некий архив, а я боюсь, что одного меня туда могут не пустить. Видишь ли, я пишу о конфликте между двумя кланами и пытаюсь докопаться до сути. А дело очень давнее и информации не хватает. Судя по имеющейся у меня библиографии, довольно важные сведения могут обнаружиться в исторической монографии Ингрима Светлоликого, но ни в одной из Торнсайдских библиотек её нет. Её копий вообще было сделано очень мало, да и из тех половина сгорела в пожарах. Короче, одна копия хранится в частном архиве Алисдейров. Но ты же знаешь, люди этой породы нашего брата газетчика близко к себе не подпускают. А ты ведь умеешь находить всякие способы пробираться в дома к дворянам. Вот я и подумал: может, подсобишь?

— Алисдейры, Алисдейры… — Имя ни о чём мне не говорило. — Это хоть далеко?

— Да нет, отсюда в трёх кварталах.

— Ну ладно, тогда пошли.

Завернув за угол, мы зашагали по улице, вымощенной камнем чуть красноватого оттенка, такой в изобилии имелся в Торнсайде. Наш путь лежал через главную площадь, мимо расхваливающих свои булки, ткани и специи торговцев, пары-тройки работающих прямо на улице ремесленников и позорного столба. За руку к столбу был привязан человек, возле которого красовалась табличка с крупной надписью "За дебош". Мужчина, сидевший, вжав голову в плечи, и правда имел вид заправского пьяницы. Мальчишка лет десяти, одетый в невероятно старые обноски, скатал в руке и запустил в наказанного комок грязи.

Я с размаху отвесила парнишке затрещину.

— Когда в следующий раз украдёшь кусок пирога или булку, сам можешь оказаться на его месте, — сухо сказала я. — И тогда кто-нибудь будет кидать грязью в тебя. И хорошо ещё, если тебя так же привяжут, а могут заковать и в кандалы. Тогда даже уворачиваться не сможешь.

С кандалами это я, пожалуй, слегка загнула для красного словца. В кандалы в последнее время заковывали крайне редко. Считалось, что позор — достаточное наказание за мелкие провинности, и ни к чему отягощать его физическими страданиями. За более же тяжёлые преступления наказывали отнюдь не позорным столбом.

Дом Алисдейров никак не тянул ни на замок, ни на дворец; зато это был трёхэтажный, вполне уютный на вид особняк. Остановившись перед плотно закрытой дверью, Люк бросил на меня вопросительный взгляд.

— Что будем делать? — спросил он, видя, как я с любопытством рассматриваю дом.

— Для начала надо постучать, — сообщила ему великую истину я.

— Что, так банально? — разочарованно протянул Люк, словно ожидал увидеть, как я достаю из сумки чёрные перчатки и пару масок с прорезями для глаз.

— А что ж ты хочешь? Интервьюируемые — они тоже люди.

Великие истины сыпались сегодня из моих уст, как горох.

— А я-то думал, что они — материал, — съязвил Люк. Он постучал в дверь специально предназначенным для этой цели молоточком. — Скажи, насчёт интервью у короля — это серьёзно, или ты просто решила подшутить над Петухом?

— Серьёзно, конечно, — безапелляционно заявила я.

— Зря. Шутка была бы хорошая.

— А что, проект, стало быть, не хороший? — спросила я с вызовом.

— Был бы хороший, будь он реализуемым. Пробиться к королю гораздо трудней, чем к барону.

— Ничего, я что-нибудь придумаю.

Дверь отворилась, и на пороге показалась чопорного вида служанка в простеньком коричневом платье.

— Что угодно господам? — без особого интереса спросила она.

— Мы бы хотели видеть хозяина, господина Кентона Алисдейра.

Люк взял переговоры с прислугой на себя.

Служанка окинула немного пренебрежительным взглядом шевелюру и потрёпанную куртку моего приятеля, мою собственную характерную сумку, сделала правильные выводы и холодно произнесла:

— Газетчиков пускать не велено.

Люк бросил на меня многозначительный взгляд — мол, я же предупреждал. Но тем не менее предпринял следующую попытку:

— А вы доложите ему о нашем приходе. Вдруг он передумает.