Дэйв Дункан - Путь воина

По дороге шли новые люди — мужчины в набедренных повязках, женщины, завернутые в длинные, напоминающие банные полотенца куски ткани, эти накидки достигали колен и завязывались на груди. У Джа платье было короче, но ведь она — шлюха. На погонщике он увидел кожаные штаны. А тот старик, что приходил вчера, весь был закутан в мантию, и открытыми оставались только его лицо и руки. Потом он заметил пожилую пару, шедшую по направлению к мулам, — на них были похожие мантии, но без рукавов. Значит, степень оголенности тела зависит от возраста. Неплохая идея — выставлять напоказ то, что молодо и красиво, а старое скрывать. Кое-кто из его соотечественников мог бы многому поучиться здесь.

Вспомнив, что это все иллюзия, Уолли одернул себя.

Но ему так хорошо! И все это так интересно! Ему хотелось получше узнать этот фантастический мир… Но он совсем голый. Может быть, таким образом подсознание удерживает его в больничной палате?

На нем не было вообще ничего — даже той тряпки, которой он прикрывался вчера вечером. Как новорожденный младенец! Впрочем, обременять себя лишними вещами он не любил никогда — бродяжья натура, что поделаешь!.. Детство — это сплошные метания от одного родителя к другому, от дяди к тете; потом — колледж, потом работа — то здесь, то там… Он никогда не знал, что значит пустить корни, зачем нужно копить вещи… Но остаться с одной-единственной простыней!..

Иллюзии! Бред!

Мулы двинулись в путь. Некоторое время Уолли смотрел на прохожих, потом отвернулся от окна Он решил исследовать ситуацию как можно тщательнее и начал с того, что сосчитал свой пульс. Сердце билось ровно и спокойно, как и полагается сердцу атлета, хотя точный темп он определить не сумел. Он опустился на грязные вонючие плиты пола и сделал пятьдесят быстрых отжиманий. Привстав на колени, он опять пощупал пульс. На мот раз чуть быстрее. У Уолли Смита получилось бы десять или пятнадцать, но никак не пятьдесят, и его сердце было бы уже на пределе.

Но это еще ничего не доказывает.

Зажужжала муха, и он схватил ее, просто чтобы удостовериться, что моют это сделать. Может, но это тоже еще ничего не доказывает.

В дверном проеме появился маленький мальчик и улыбнулся ему. Он был совсем голый, смуглый, как орех, и очень костлявый. Светлые каштановые волосы его вились, глаза с лукавством следили за Уолли, а во рту не хватало одного зуба. На вид ему было лет восемь-девять, в руках он держал зеленый прутик.

— Доброе утро, мистер Смит! — он улыбнулся еще шире.

Уолли почувствовал внезапное облегчение — никаких больше «светлейших»! — и остался стоять на коленях, потому что так их глаза находились примерно на одном уровне.

— Доброе утро. Ты кто?

— Я — посланник.

— Да? А мне кажется, что ты маленький голый мальчик. Как ты должен выглядеть?

— Как маленький голый мальчик, — он рассмеялся, а потом забрался на стул.

— Надо полагать, что ты — врач, — решил Уолли и с сомнением оглянулся — грязь, клопы, вонь… На больницу не похоже.

Мальчик покачал головой.

— Врачей больше не будет. Здесь их называют целителями, и ты поступишь мудро, если станешь держаться от них подальше.

Уолли сел, скрестив ноги, и ощутил под собой холодный неровный камень.

— Так или иначе, но ты назвал меня «мистер», а значит, все это уже кончается.

Мальчик покачал головой.

— Сегодня ночью ты говорил на языке Народа. У тебя словарный запас Шонсу, и поэтому ты не мог вспомнить некоторых слов. Он был отличным воином, но что касается эрудиции…

Сердце Уолли упало.

— Если бы ты на самом деле был просто маленьким мальчиком, ты бы не знал подобных вещей и не говорил бы так.

Мальчик опять улыбнулся, уперся ладонями в спинку стула и весело взбрыкнул ногами.

— Я ведь не говорил, что я действительно маленький мальчик. Я сказал только, что ты видишь меня таким! Я хочу убедить тебя в том, что это — реальный мир и что ты здесь не случайно.

Улыбка оказалась заразительной. Уолли заметил, что и сам улыбается.

— Пока что тебе это не удалось.

Мальчик шаловливо поднял бровь.

— А женщина тебя не убедила? А я-то думал, что она очень убедительная.

Так он подглядывал? Уолли с трудом подавил поднимавшуюся волну гнева Нахальный мальчишка — еще одна выдумка его больного рассудка, иначе откуда ему знать о том, что произошло ночью?

— Это было самое невероятное, — сказал он. — У каждого человека есть свои мечты, сынок, но существуют же разумные пределы. А это — слишком — хорошо, чтобы быть правдой.

Мальчик вздохнул.

— Мужчины Мира куда более страстны, чем мужчины Земли, мистер Смит, хотя, возможно, в это трудно поверить. Вальтер Смит мертв. Энцефалит, менингит… это только слова. Возврата нет, мистер Смит.

Все хотят его убедить в том, что он мертв! А если это — правда? Что ж, потеря для человечества невелика. «У меня никого нет», — так он сказал Джа, и это очень печально. Он нигде не пустил корни. Он любил только свою сестру, которую не видел десять лет. И если он умрет, едва ли это кого-нибудь тронет. На заводе все будет по-прежнему — он организовал там хорошую команду, они смогут работать и без постоянного контроля. Гарри переедет в угловую комнату, и все пойдет своим чередом.

Недди будет его оплакивать. Но мама уже забрала его, и они вернулись на восток. Как раз во время их прощального совместного похода Уолли и укусил этот клещ… Но в том районе никогда раньше не случалось эпидемий энцефалита, Недди будет его оплакивать, но это пройдет. Уолли мог с уверенностью сказать, что принес Недди большую пользу. Сейчас его эмоциональное состояние гораздо лучше, чем три года назад, когда Уолли впервые заменил ему папу, и теперь он легче перенесет потерю. Недди уже примирился с мыслью о том, что им придется расстаться…

Нет! Только начни так думать — и на самом деле умрешь! Начало выздоровления — это всегда желание выжить. Надо помнить, что все еще бредишь! Иначе быть не может.

Он поднял голову и увидел, что мальчик смотрит на него и усмехается.

— Так это — небеса? — насмешливо спросил Уолли. — Не думал, что здесь такие запахи.

Глаза у мальчика заблестели. Какие они у него яркие!

— Это Мир, Мир Богини, мистер Смит. Здешний народ не знает письменности. Из истории Земли вам должно быть известно, что веку письменности предшествует век Легенд. Так вот, я сам — легенда.

— Похоже на то.

Мальчик печально кивнул и замолчал.

— Давай тогда попробуем с другой стороны. Шонсу был воином, выдающимся воином. А Богине нужен был воин. Она выбрала Шонсу. У него ничего не получилось. Он потерпел поражение, роковое поражение.