Михаил Любовской - Проходящий. Спираль миров (СИ)

 Руса?

 Руса, руса, — так и подмывало сказать 'руса туриста', но не поймёт ведь.

 Я Вов. Это есть имя. Ты почему нет в загон?

 Какой ещё загон?

 Мы там все родить. — немного задумался и поправился, — Ожить. Нет родить.

 Как это, ожить?

 Мы не помнить откуда быть. Не помнить всё. Сразу таким ожить, — он тоскливо вздохнул.

 Эти кто? — я мотнул головой в сторону храпящей шайки.

 Инглы, ловить беглецы.

 Слушай, развяжи меня, а я тебе помогу.

Со стороны спящих раздался рык и Вов метнулся к начальнику. Тот ему коротко что‑то пробубнел, отвесил пару оплеух и снова заснул. Больше со мной до утра никто не разговаривал. Подъём начался с бесцеремонного пинка и встряхивания для разгона сонливости. Ноги развязали, на шею накинули верёвку и потащили. Ловцы бодро топали по сухой траве, перекидывались словами, ржали над чем‑то, поглядывая на меня. Оказывается у отряда есть копья, а я их совсем в голытьбу записал. Часа через три хода наконец добрались до селения. За высокой изгородью разместилась пара десятков халуп из тростника, окружавших высокое строение пирамидального типа

 Загон, — шепнул Вов, развязывая руки.

 Вэй, — скомандовал предводитель ловцов, указывая на пирамиду.

Охранник у дверей отодвинул засов и втолкнул меня внутрь. В помещении царил полумрак из‑за слабого света, проникавшего через маленькие окошки в вершине здания. Вдоль стен сидели безучастные существа обоих полов, но раздельно друг от друга. Часть помещения разделяли загородки и оттуда несло туалетом. Ровно посередине лежала толстая плита из чёрного с красными прожилками камня. Рядом двое с корзинами, набитыми бельём из грубой ткани — явно дежурят с какой‑то целью. Я выбрал место и лёг на спину, подложив руки под голову. Сквозь полудрёму почувствовал, как за ногу тихонько дёргают. Совершенно тощий тип, с костистым лицом и достаточно умными глазами, видимо желал пообщаться.

— Что, демоняга? — переиначил я слово 'доходяга'.

— Я Куз. Хотеть говорить.

— Ну хоти — говори. Слушаю тебя, — пришлось сесть для удобства.

— Я видеть, ты не наш. Ожить не здесь.

— Сам догадался?

— Я жить здесь давно. Ты не быть на камень, — он указал в центр помещения. В этот момент там началось какое‑то действие. Из вершины пирамиды ударил шипящий белый луч и на поверхности камня образовалось туманное облако. Вспыхнули красные прожилки и, чем они ярче разгорались, тем плотнее становился туман, принимая человеческую форму. Весь процесс занял минут десять и потом дежурные стянули голое тело, сноровисто натянули на него брюки с рубахой и оттащили прибывшего на мужскую половину. Я поцокал языком от увиденного чуда и посмотрел вопросительно на Куза.

— Мы все так приходить. Не помнить, не говорить, узнавать речь потом. Я думать, — он тяжело вздохнул, — мы все где‑то умереть, а потом ожить здесь.

Наш разговор прервала открывшаяся входная дверь. Два пузатых типа с пыхтением втащили большой котёл и, с возгласами 'Еда. Жрать', стали отоваривать потянувшийся народ. Они небольшими деревянными лопатками шлёпали в подставляемые ладони густую массу. Я, ради любопытства, тоже получил свою порцию чего‑то коричневого, смахивающего на пластилин. Да и на вкус пища была никакой — пресная с чуть горьковатым запахом полыни. Тем не менее, Куз выглядел довольным, заполучив добавку моей пайкой. Видимо, глядя на его конституцию, кашевары старались зря не переводить продукты. После кормёжки притащили несколько бадеек с грязноватой водой и на этом посещения закончились.

В помещении постепенно темнело. Затихали редкие бормотания, переходящие в похрапывания и постанывания. Мы устроились в углу и продолжили общение. Из разъяснений Куза я выяснил, с грехом пополам, что это место является неким отстойником для адаптации. За время пребывания возрождённые, назову их так, или дэмы по местному, привыкали к новому существованию, обучались разговаривать на примитивном уровне, немного отъедались и затем появлялись 'купцы'. Они забирали более — менее приличных по виду, но за некоторыми приходили солдаты. Они уводили брак — безумных, не умеющих говорить и сильно исхудавших. Мой собеседник подозревал, что их уничтожали как ненужный мусор и сам ожидал такой же участи.

Примерно за неделю пребывания в загоне мой организм пришёл в норму и, на удивление, чувствовал себя великолепно, а значит пришла пора покидать это неприятное место. К этому склоняли и взгляды, иногда испуганные, иногда задумчивые, товарища по несчастью.

— Сер, — зашептал мне в ухо Куз, оглянувшись по сторонам, — Что происходить с тобой? Меня пугать твой вид. Ты становиться как…как…

— Зверь? — я скорчил лицо и оскалился. Напарник резко отшатнулся, прикрываясь руками. Серая кожа посветлела, а пальцы мелко задрожали.

— Я не знать зверь, но больше так не делать. Страшно.

— Не обижайся, Куз. Шутка получилась неудачной. Не смешно вообщем. — вот как объяснить бывшему человеку, что такое смех, если он и понятия такого не знает, если…Промелькнувшая мысль царапнула в голове — бывший человек. И тут я стал по кусочкам складывать русов, инглов, возрождённых на камне. Припомнил лица только прибывших и ещё не одетых, высказывание Куза о смерти, его обрывки воспоминаний о столкновении с чем‑то большим и последующей вспышке. Если объединить все мелочи, то получается…Нет. Чертовщина какая‑то выходит. Этот мир и есть 'тот свет'? И вся окружающая толпа — бывшие мертвецы? Вот до чего может додуматься буйная фантазия. Хотя за всё время не видел ни одного ребёнка. Надо отсюда убираться, пока не стало поздно.

— Куз, когда выбраковщики придут? Те, кто ненужных забирает?

— Завтра, как только начать светить вверху.

— Много их заходит?

— Сначала тот, кто смотреть и считать, потом воин — один копьё на руку дэмов.

Значит один охранник на пять особей — видимо они привыкли, что подопечные не сопротивляются и этой беспечностью надо воспользоваться. Я приглядел одного дэма, тупо смотрящего перед собой, и стянул с него рубаху:

— Извини брат, но мне она нужнее, — без верхней одежды моё тело сильно выделялось в общей массе серокожих, — Куз, завтра прикинемся совсем тупыми, чтобы нас вывели, а потом по обстановке. Хотя ты со своими мощами и так первый кандидат на вылет.

Напарник не понял и половины слов, но согласно закивал головой — жить всем хочется.

С рассветом мы отделились от основной массы, чтобы выбраковщик не прошёл мимо. Куз разлёгся на земляном полу, изображая совсем обессиленного, а я тщательно присыпал пылью открытые части тела для приобретения серого цвета и, как только распахнулась дверь, пустил слюну из уголка губ. Вошедший осмотрелся и пошёл выбирать лишних, распихивая пинками мешающих и нерасторопных. Меня ухватили за шиворот, а Куза за ногу, и бесцеремонно потащили к входу. Затем пришли охранники и, применяя тупые концы копий, выгнали всех бедолаг на улицу. Я не поднимал головы, сохраняя принятый образ, и только по слуху определил количество воинов — всего трое. При этом один голос показался знакомым.