Вера Камша - Яд Минувшего. Часть 1

— Свинину! — постановил Леффер. — На углях!

— Питер, а тебе чего? — Племянничек взгромоздил на колени первую в своей жизни девку и ни устрицы не соображал, но спросить-то надо. Родная кровь, как-никак.

— Тинты, — булькнул Питер, — для Нэлл… И леденцов!

— Тащи им тинту и ключик от спаленки, — заржал Юхан, подавальщик кивнул и скрылся в сизом чаду.

«Одноухий боцман» был полон — зимние праздники задержали в порту десятка три купцов. Известное дело, Излом не уважить — до другого не доплыть!

— Здесь хорошо кормят? — осведомился Леффер, притопывая в такт музыке: в центре зала дюжина матросов, обняв друг друга за плечи, лихо от плясывала «крабиху», остальные хлопали, стучали кружками и стаканами, раскачивались в такт разухабистому мотиву. Все ходило ходуном, только в нишах у окон было чуть потише, здесь можно было разговаривать.

— Уж получше, чем кесарь. — Добряк подпер щеку рукой и растроганно шмыгнул носом. — Люблю Ардору… И «Боцмана» люблю. Душевное местечко… Сплясать, что ли?

Свистели флейты, бил бубен, заходилась в плаче алатская скрипка. Трактирные подружки в красных чулках трясли юбками, хохотали, просили тинты. Им наливали, целовали в накрашенные губы, смачно шлепали пониже спины.

— Кто ни разу не был пьян, — ревела таверна, — того проклял Адриан,

Кто глядит в чужой стакан, того проклял Иоанн…

— А в чужой карман? — Юхан подмигнул Лефферу. — Что будет с теми, кто залез в карман Его Величества Готфрида?

— Это преступники! — твердо сказал Леффер. — Их надлежит казнить на Большой королевской площади. Вот так! Ваше здоровье, шкипер!

— Ваше здоровье! — Лейтенанту и его солдатам пришлось отвалить треть выручки, и все равно вышел хороший фрахт. Они не просто сохранили и головы, и лоханку, они заработали, а кто еще может похвастаться заработками на службе Его Величества Готфрида? Может быть, молодой Браунбард? Или дурень с «Серебряной розы» со своим генералом? Ну и где они все? Крабов радуют, и «Селезень» бы радовал, возьми выскочившие из дыма фрошеры левее.

— Стой! — Юхан ухватил за фартук красномордого подавальщика. — Тинты музыкантам… «Найерелла-ла-ла»… Плачу! За тех, кто ушел и не вернулся!

— Сейчас, шкипер. — Красномордый сгреб талл. — Как же ушедших не помянуть, обязательно помянем!

— Это только морской обычай? — осведомился Леффер. — Или в нем могут принять участие и солдаты?

— Могут. — Добряк вытащил флягу с рыбодевами. Стаканы стаканами, а хвостатые подружки где только с ним не побывали!

— Парус поднять и плыть, найерелла, — затянул высокий страдальческий голос.

— Нам плыть далеко, — откликнулось трое или четверо. — Неси, красотка, вино,

Найерелла-лерела,Нам плыть далеко…

Еще бы не далеко! От Хёксберг до Ардоры против сорвавшегося с цепи швана… Они крались вдоль берега, прятались, лавировали и ведь дошли, господа селедки! Дошли и пьют, а свернувшие на север — на дне!

Кружку поднять и пить, найерелла,Нам пить до утра, пока отлив не настал,Найерелла-лерела,Нам пить до утра!..

— Это вы Юхан Клюгкатер? — Незнакомый человек в простом темно-зеленом платье уселся на служащий стулом бочонок.

— Ну я, — буркнул Добряк, досадуя на гостя за испорченную песню, — дальше что?

— Дальше, — странный гость махнул подавальщику, — кэналлийского, милейший… Красного. Начальник таможни полагает вас человеком умным и деловым. Он посоветовал мне вас разыскать.

— С чем вас и поздравляю. — Если по делу, сам скажет, на шею кидаться не станем.

— Благодарю. — Незнакомец и не подумал обидеться. — Я хочу услышать о сражении.

— А чего о нем говорить? — Юхан пожал плечами и убрал рыбодев от греха подальше. — Все без меня разболтали. Шкипер еще по таможням прыгает, а команда уже по кабакам языками чешет…

— Моряки — люди душевные, — согласился чужак, — чем больше пьют, тем больше вспоминают. Ваши матросы вторую неделю клянутся, что разглядели герцога Алва на борту талигойского корабля. Это правда?

— Правда. — Еще б не правда! Под Ворона хоть армию списывай, хоть эскадру, хоть интенданта с солониной и полотном. — Вот лейтенант соврать не даст, он со мной был, когда на мою посудину их зверюга выскочила. Трехпалубная, пушек десятков восемь, не меньше, а на юте — Ворон. Без плаща, без шляпы, в руке — шпага, волосы дыбом… Как сейчас перед глазами стоит.

— Как же вы спаслись?

— Свезло. Фрошеры пушки перезаряжали, только верхними разок саданули, и все. Потом подвернулась посудина покрупнее, на нее они и насели, а нас Создатель укрыл и спас. Только груз за борт покидать пришлось, мели в бухте, сами знаете…

— Я не знаю. — Гость ловко ополовинил стакан. — Но мой друг из таможни говорит, что берега у Хёксберг и в самом деле дурные. А где были дриксенские адмиралы, когда на вас напал Алва?

— Дрались где-то. — Нашли дурака болтать про Бермессера, проще на бочку с порохом взгромоздиться и запал поджечь. — Дыму было много.

— Герцога Алва вы разглядели даже в дыму.

— Разглядел, — огрызнулся Добряк Юхан, отворачиваясь от надоеды. — Попробуй такого не разгляди!

— В самом деле.

Подвыпивший здоровяк налетел на подавальщика, тот пошатнулся, кувшин с тинтой грохнулся на пол, разлетелся вдребезги, по доскам растеклась роскошная темно-красная лужа. Дурная примета, теперь пьянчугу до Весеннего Излома не возьмут ни на один корабль…

— Шкипер, — голос гостя стал ласковым, словно у монаха, — расскажите, что вы видели на самом деле. Поверьте, говорить правду выгодно. Даже выгодней, чем торговать воинскими припасами.

Зеленый рукав метнулся к поясу, Добряк напрягся, но гость вытащил всего-навсего кошелек и дернул тесемки. На сукно, звеня, посыпались таллы. Зрелище было, прямо сказать, красивым, но Юхан был Добряком, а не дураком. Откажешься от своих слов, а потом куда? Сидеть в Ардоре и трястись при виде дриксенского флага?

— Нет, — отрезал шкипер, почти без сожаления глядя на золотую россыпь, — не возьму греха на душу. Что видел, то видел, а видел я Ворона, а не Бермессера. Вот этими вот глазами видел, чтоб мне крабьей теще достаться!

— Господин Клюгкатер, — нахмурился незнакомец, — вы меня обижаете. Если вас едва не утопил Кэналлийский Ворон, так и говорите. Чем больше, тем лучше. Считайте, что я взял во фрахт ваш язык и языки ваших матросов. Вы не видели Бермессера, вы видели Алву и чудом уцелели, потеряв груз…