Леонида Подвойская - Предтечи Зверя. Алёна

– Есть разговор, Даниловна.

– Личный? До послезавтра девушка занята.

– Но поговорить-то можно?

– Давай тогда со мной, - предложила старуха и они зашли в ординаторскую.

Когда Алёна проснулась, солнечные лучи вовсю гладили её лицо и выглядывающие из лёгкой ночнушки плечи. Рядом сидела старая Ростова. Соседок не было - проходили процедуры.

– Вот что, внученька. Есть для тебя работёнка сегодня ночью.

– Знаю.

– Не знаешь. Другая. И не здесь. Ты как себя чувствуешь?

– Нормально. А как же… с Вами?

– А! Я подожду. Там ты нужнее.

– Да где же "там"?

– У Карлуши. Ты поднимайся. Перекуси, вот. Оставили. И пойдём. На скамейке расскажу…

Зал двухкомнатной квартирки "Карлуши" был тускло освещен одной из трёх ламп люстры. В прихожей хозяин свет не включил.

– Она не переносит сильного света. Больно, - шепотом произнёс он. Алёна, снимая туфли, поёжилась. Квартира была наполнена каким-то мрачным отчаянием. И этот тусклый свет, и запахи неподвижного тела, и сам вдруг осунувшийся врач навеивали какие-то мысли о сумерках души.

– Где она? Проводите! - таким же шёпотом распорядилась Даниловна. Алёна не удивлялась такому поведению. Ростова вкратце рассказала, что в автоаварии жена Карла Петровича получила тяжёлые травмы, теперь парализована. Кроме того, свет и звуки причиняют ей невыносимую боль. При ясности ума невозможность двигаться и даже говорить мучают её не меньше, чем физические страдания.

Когда они втроём зашли в спальню, девушка задохнулась от чувства сострадания к несчастной женщине. Подготовленная к посещению, она сидела в кресле, укрытая пледом. Ещё красивые черты лица начали уже увядать, как увядает цветок без цвета, без влаги, без пчёл. Попытавшись что - то сказать, страдалица только замычала, и, смутившись, зажмурилась. И словно что-то погасло в комнате - настолько ярким, оказывается, был её взгляд.

– Бедная Вы, бедная, - тотчас кинулась к ней Алёна. Она взяла лицо женщины в ладони и плача, стала уговаривать.

– Ну, откройте глаза. Ну, успокойтесь. Я Вам помогу. Я Вас теперь не оставлю…

– Внучечка, погодь, давай всё обсудим, как лучше, - встряла, было, Даниловна.

– Идите, ах, не мешайте, пожалуйста, - нетерпеливо отмахнулась Алёна. Врач и старуха притихли и наблюдали, как из ладоней девушки на больную потёк свет. Он становился всё ярче и ярче. Алёна вскоре прекратила свой монолог, только, закрыв глаза и, смешно нахмурив лобик, шевелила губами. Её пациентка, напротив, сидела, открыв глаза, в которых отчаяние начинало сменяться изумлением и надеждой. Даниловна потянула такого же изумлённого Карлушу на кухню.

– Сейчас ей главное не мешать. Потом, когда ослабнет, перенесём её к луне сил набираться.

– Кто ослабнет? Лиля?

– Да нет. Волшебница наша. Что же ты думаешь, это ей просто так?

– Не думаю… Я… ничего не думаю. Кого только здесь не было… Утопающий, знаете… Но вот так… С такими эффектами…

– Подожди, ещё не те эффекты будут. Давай кофе угости, что ли. Ночь долгая будет, хлопотная…

Хлопотной оказалась не только ночь. Девушка видела эти пропасти - разрывы в светленьких струнах нервов и в паутинках, из которых, казалось, соткана нежная ткань мозга. Она видела измученные, горящие красным огоньком, словно кричащие о помощи, струнки нервов, ведущих от глаз и ушей. " Боль от света и звуков" - вспомнила она. Захлёстываемая волнами жалости, Алёна делилась, и делилась с женщиной своим светом. И уже, падая без сил в первый раз, увидела, что поправила эти расстроенные струнки. Боль должна была утихнуть. Затем заботливые руки отнесли её на кровать, подвинутую под лунные лучи. Придя в себя и набравшись сил, целительница только мельком прошептала старухе: "Потом, потом, всё потом" и продолжила своё подвижничество. Около трёх часов ночи, когда девушка вновь упала рядом с больной и её отнесли "заряжаться", жертва аварии повернула голову и прошептала:

– Кто она?

– Если бы я знал, родная. Вот, Даниловна, наша знаменитая травница открыла… Господи, да ты заговорила? - кинулся врач к своей жене.

– Да. И боль отпустила. Да кто она?

– Она тебя, доченька, поставит на ноги. Ты только не волнуйся.

– Чего теперь уже волноваться? - улыбнулась Лилия. - Хуже не будет. Хоть поговорить могу.

– Как ты себя вообще чувствуешь, любимая? Может, что надо?

– Нет. Смотрите за девочкой. Она всё время стонет.

– Такое у неё целительство. Больно ей. Терпит, - объяснила Даниловна.

– Милая, добрая девочка, - улыбнулась Лилия.

– Всё - всё- всё! Потом, потом, потом, - отогнала собеседников от своей пациентки подошедшая Алёна и вновь воздела над ней руки. К утру оборванные ниточки мозга соединились в один узор и засветились радостным светом. Осталось "всего лишь" соединить струны нервов и нити позвоночника. Девушка видела эти разрывы и уже направила на них лучи своего целительного света. Но задавненные травмы ударили по девушке такой болью, что она невольно закричала и отпрянула.

– Что?! - в один голос вскрикнули взрослые.

– Нет. Ничего. Просто… - она взглянула в окно, за которым начинал проявляться рассвет.

– Не успели. Я вообще-то так и думала. Моя доченька тоже такие… травмы за одну ночь не успевала… Ну, да ничего. За день отдохнешь, а там…

– Нет, нет, нет! Я никуда не уйду, пока… пока…

– Внучечка, родненькая, поверь ты мне. Отдохнёшь, потом быстрее получится. И ещё - мы же тебя тихонечко сюда привезли. Хватятся в больнице, что будет?

Даниловна взяла ослабевшую девушку и ласково уговаривая, повела одеваться.

– До свидания, тётя Лиля. Я Вас вылечу. Сегодня ночью вылечу. Простите, что не успела… Но руки уже… И много что ещё… А ходить, - это уже завтра… - погружаясь в сон, попрощалась девушка. Карл Петрович подхватил её на руки и понёс в свой старенький "фольксваген".

– Как вы думаете, Даниловна, она правду говорит?

– Ну, Карлуша, ты же сам видел. И потом, сменишься с дежурства, увидишь. Если она сказала, что руки уже действуют, значит, так и есть.

– Дай Бог, дай Бог, - голос его задрожал. - Мы же с Лилей моей совсем вдвоём. Ни у неё, ни у меня - никого. И после той аварии… За рулём-то я был. Да, не виноват. Юридически. А так? Каждый день видеть эти муки. Да я опять о себе. А ей? Каждый день этого ада! Я думал - с ума сойду. Но если бы сломался, что с ней бы было? А я ведь её люблю, мою Лилию.

– Ты зря беду от людей спрятал.

– Там, где случилось, не прятал. Ну, там и не спрятать было, "ЧП районного масштаба" всё-таки. Да, сочувствовали. Но, знаете, какое-то злорадное сочувствие у людей. Типа: "Слава Богу, что не со мной!". И любопытство. Просто праздное любопытство - как люди выживают в таких условиях? Неприятно.