Игорь Чужин - Уйти чтобы не вернуться (СИ)

Долго стоять у местного 'обменника' не вызывая подозрений было невозможно, поэтому я вскоре отправился к другим прилавкам.

Уровень местных цен показался мне довольно странным. Лошадь продавали за три гривны, корову за одну, а овца стоила всего три резаны. Самым дорогим продовольствием являлась ржаная мука, которая стоила три гривны за пятидесятикилограммовый мешок, перловая крупа и гречка стоили в разы дешевле.

В этом мире железо и другие металлы были в явном дефиците и ценились очень дорого. Медный пятилитровый котел стоил полторы гривны, медный кувшин или кубок в районе десятка 'ногат', а то и дороже. Новгородские купцы продавали небольшой бытовой нож из плохого железа за две 'куны', боевой кинжал за гривну серебра. Обычный меч стоил пять гривен, а за кольчугу просили все десять.

Высоко ценились изделия из выделанной кожи и были мало кому по карману. Например, добротные сапоги, из которых я по глупости сделал опорки, стоили целую гривну. Видимо поэтому народ в основном был обут в поршни, это ботинки из сыромятной кожи без каблука, или в лапти. Сапоги носили только купцы, а также воины, охранявшие товар и корабли. Если судить по рыночным ценам, то полное вооружение воина стоило бешеных денег, и княжеский дружинник был далеко не бедным человеком.

Прочесав рынок вдоль и поперек, я сильно проголодался и купил у лоточника на пробу пару пирогов с мясом за 'деньгу'. Пироги оказались так себе, но голод утолить помогли. Затем я купил за 'ногату' пару килограмм гречневой крупы, каравай хлеба и полкило сушеного мяса, после чего отправился в деревню искать работу и устраиваться на постой.

Поиски работы закончились неудачей, так как народ сам управлялся со своими проблемами, да и платить заезжему плотнику было нечем. Проболтавшись без толку по селу до полудня, я направился к крепости на пригорке, но и там меня ждал полный облом. Крепость оказалась разрушенной татарами боярской усадьбой и ее восстанавливала плотницкая артель из Калуги. Памятуя рассказ пленного бандита, я не стал даже задавать вопросов насчет работы и снова вернулся на рынок.

Передо мной во весь рост встала проблема безработицы, и если я срочно не придумаю выход из создавшейся ситуации, то осенью начну пухнуть с голоду. Всей наличности у меня было в районе трех гривен и даже если продать все захваченные у бандитов трофеи, то зиму можно и не пережить. В нищей Верее просто некуда приложить знания и навыки двадцать первого века, а поэтому нужно выбираться в более хлебное место.

Первый вариант для переселения – это Москва, но душа почему-то не лежала к такому решению вопроса, а вторым вариантом был переезд в Новгород. Насколько я помнил из школьной программы по истории, Новгород – город купеческий и вроде республика, там должны ценятся мастеровые люди, к которым я себя причисляю. Наверняка, в республиканском Новгороде будут востребованы мои знания, и мне удастся выбиться в люди, а в феодальной Москве на шею сразу сядут государевы люди, которые быстро наложат лапу на любое приносящее прибыль начинание.

Обдумав еще раз оба варианта, я все-таки решил переехать в Новгород и отправился на пристань, чтобы выяснить у купцов, во что обойдется мне такая поездка. Увы, но круиз в Новгород стоил три гривны, что в принципе было мне по карману, но я тогда сошел бы на берег 'гол как сокол'. Бомжевать в Новгороде мне не хотелось, поэтому оставался только вариант, это переехать в Москву, до которой можно было добраться пешком или с попутным караваном купцов за пару 'ногат'.

Настроение у меня было паршивое, поэтому я решил закончить на сегодня все дела и найти хотябы крышу над головой. Чтобы не бить без толку ноги я отловил пробегавшего мимо меня мальчишку, который подрядился за 'деньгу' выяснить, кто из местных жителей бреет постояльцев, а сам отправился ждать результатов в рыночную забегаловку, в которой подавали обед из трех блюд за смешные деньги.

Заведение местного общепита чем-то напоминало летнее кафе на два десятка посадочных мест и располагалось под сплетенным из лозы навесом. Обстановка была довольно скромной и посетители сидели на общих лавках за грубо сколоченными столами, но обслуживание оказалось на высоте к тому же слух посетителей ублажал местный бард, который тренькая на гуслях пел гнусавым голосом былину про какого-то князя Ингваря. От скулежа местного Макаревича сводило зубы, но посетители слушали этот вой с явным интересом и даже бросали музыканту какую-то мелочь.

За время, которое я потратил обед, певец заработал пригоршню мелочи, что по местным меркам являлось серьезной суммой. Это обстоятельство заронило в мою голову идею попытаться изготовить гармошку или гитару которые могли бы меня прокормить первое время. Прослушав весь репертуар местной звезды шоу-бизнеса, я был абсолютно уверен, что запросто смогу отбить хлебное место у этого чуда природы. Моя бабушка работала хореографом в ансамбле песни и танца 'Тульский хоровод' и мне с детства было известно множество народных песен, которые здесь пошли бы на ура.

Пока я обдумывал этапы своей будущей творческой карьеры, вернулся отправленный на разведку мальчишка со своим приятелем, мать которого была согласна взять меня на постой за 'ногату' в седмицу. Я расплатился за обед и отправился следом за сыном хозяйки своей будущей жилплощади.

По дороге я выяснил, что парню двенадцать лет, зовут его Прохором, а его мать Прасковеей. Мать у него вдовая, поэтому они живут они без отца и у него есть еще младшая сестра Машка. Отца в прошлом году убили татары, а его с матерью и сестрой угнали в полон. Княжеская дружина отбила пленников, но Машка теперь заикается. Мама у него добрая, но живут они голодно, потому что в хозяйстве нет мужского пригляду.

Прохор видимо был очень заинтересован, чтобы я встал у них на постой и изо всех сил делал рекламу своей семье.

Дом, в котором жила семья Прохора стоял в конце улицы ведущей к лесу. Изба ничем не выделялась среди других домов на улице, но выглядела запущенной. Дранка на крыше прогнила и требовала замены, плетень перед домом завалился на бок и держался лишь на подпорках. Прохор открыл калитку и пропустил меня во двор.

– Мама я привел постояльца, – окликнул парнишка женщину, которая доила во дворе козу.

– Машка, подои Красаву, – сказала женщина девочке лет десяти, поднялась со скамейки и подошла ко мне.

На вид женщине было около тридцати лет, но она выглядела изможденной, словно после тяжелой продолжительной болезни.

– Значит это вы, хотите встать у нас на постой? Как вас величать?

– Величают меня Александром Ивановичем Томилиным, а вас как зовут хозяйка? – представился я.