Галина Гончарова - Средневековая история

Аля долго чесала затылок, но потом решила, что человеческая глупость во всех мирах одинакова.

Если человек не может поверить в то, что его судьба в его руках — он выдумывает себе доброго небесного папочку, который то дает конфетку, то дает а-та-та по попке.

Оно и понятно, кто ж добровольно признается — сам дурак? Проще — господь наказал, грехи мои тяжкие. Красиво звучит!

Сказки, кстати, оказались редкостно похожи на ветхозаветные. Такой же карающий светлый бог такой же его антагонист, светлого бога звали Альдонай, его вечного оппонента — Мальдоная и ради разнообразия это было существо женского рода. Оно и понятно.

Где б, чего ни говорили — все равно! Все зло — от баб!

Поэтому место женщины тут было… между лошадью и коровой. Хорошо хоть к животному не приравняли.

Отдельно стояли аристократки.

Вроде как и имущество, но способное распоряжаться своими землями и людьми. Это Алю очень сильно порадовало.

Но так в этом мире у женщины было четыре вида деятельности. Максимум — пять.

Дочь, жена, мать, вдова и шлюха.

Все. Больше ничего не предусматривалось.

Никаких «свободных и независимых», никакого феминизма, никакой «самодостаточности». Не нравится? Да ты, я вижу, ведьма?! И посохом поперек хребтины. До полного перелома. Не посоха.

Ведьмы здесь тоже явно были. Но не в почете. Аля нашла в книге пару историй, как с ними боролись. Считались они служанками Мальдонаи, и отношение к ним было почему-то невежливое. На костер там, или притопить.

Особенно повеселила одна история о том, как женщину человеком признали.

Достала одного праведника жена ну тот и к богу. Мол, товарищ Альдонай, стерва, гадина, дура… короче сущая тварь. А мы ее человеком считаем. Нельзя ли ее — того-с? Признать животным типа крысы?

Подумал товарищ Альдонай — и ответствовал, мол, терпи, сын мой. Ежели сейчас я ее крысой признаю, так ведь ты скотоложцем будешь. А заодно и все остальные мужчины. И рождаться вы тогда будете от скотины. И прелюбодействовать с любым домашним скотом… и настанет на земле безлепие и непорядок…

Пророк впечатлился и заткнулся. Женщина осталась человеком. Аля только пальцем у виска покрутила. Психбольные[8].

Но — ладно. Зато теперь Аля была подкована в религии, знала, как креститься — кстати, здесь этого не делали, здесь очерчивали круг перед лицом посолонь и касались сначала губ, а потом лба. Вполне осознанно повторила и затвердила молитвы. Почитала несколько житий святых — такие тоже нашлись в библиотеке.

Лучшее оружие в споре — знание. А Аля отлично знала, что не усидит на одном месте. Что будет внедрять что-то новое, да просто для своего удобства! Что ее поведение резко отличается от поведения местных женщин — так что лучше подстраховаться.

Тебе «дитя мое, так не делают. Ты, часом, не ведьма?»

А ты в ответ:

«Товарищ пастер, а вот святая Марильда наложением рук лечила. Святая Евграстия путешествовала. А святая Ридалина вообще в публичном доме проповедовала. Так что не надо ля-ля, это на меня натурально святой дух ка-ак снизошел… не верите? Сейчас и на вас снизойдет. Я только что потяжелее найду — и вы мигом узрите ангелов с крылышками!»

К тому же жития святых порадовали Алю кое-чем другим.

Они были написаны на свитках. Пергаментных. Серьезных таких.

Двусторонних.

Самое милое дело, чтобы очистить их и начать записывать, что сама знаешь.

Аля отлично понимала, что быстро она тут практиковать не начнет. А знания выветриваются. Это подтвердит каждый студент.

Так что… как только начнет наводить порядок в своем доме… пока она не решалась начинать писать. Но свитки себе уже присмотрела и пометила.

Лучше фармакология, чем житие святой Ридалины. Идиоток много везде, а до холинолитиков, холино- и адреноблокаторов тут если и дойдут, то очень не скоро.

А мышцы?

Нервы?

Скелет человека, между прочим, выученный до последней паршивой косточки!!!

Да на одну анатомию столько бумаги надо!!!

Аля вздохнула.

Да, человек знает ОЧЕНЬ много. И в то же время очень мало.

Она сейчас может навскидку вспомнить, а то и переписать кучу классических романов. От Тараса Бульбы до Идиота. Но при этом получить обычную бумагу для нее уже непосильная задача. А хотелось бы. Можно даже серенькую, туалетную, а то лопушки — они все-таки… не соответствуют высоким аристократическим запросам.

Хорошо хоть профессия такая — с ней не пропадешь. Врач — это вам не юрист с экономистом, которых последнее время развелось… или хуже того — менеджер по продажам всего и всем. Оченно нужные профессии! Особенно там, где читать половина народа не умеет… да что половина! Девяносто процентов подписывается крестиком, споры решаются с помощью чего потяжелее или поострее, а понятие двоичная бухгалтерия понимают в том смысле, что управляющий ворует.

Кстати — а ведь точно ворует, гад.

Ночью Аля тщательно изучала замок.

Во двор она не выходила по практическим соображениям. Вдруг там какой-нибудь барбос бегает? Нет уж, обойдемся. Жир сбросить надо, но это уж слишком радикальное решение. Позволить выкусить из себя кусок? Ага, щаззз!

И понимала — воруют.

Слишком уж все было старое и ветхое. Да, Лиле не было никакого дела до большей части дома. К ней никто не ездил, а больше шести комнат женщине обжить не удалось. Но судя по словам верной Марты, по кое-каким признакам, по своим воспоминаниям…

Ладно. С ворами Аля разобраться могла.

Еще одной проблемой стала еда.

Простите, хотелось не есть. Не кушать.

ЖРАТЬ!!!

Стокилограммовая (ну там побольше, но может после болезни похудеть удалось?) тушка требовала прежнего режима питания. А питание было… хотелось ругаться и шипеть.

Аля невольно вспоминала Ивана Васильевича.

Почки заячьи верченые, головы щучьи с чесночком и прочий скромный стол. Пока она болела, ее кормили куриным бульоном и красным вином. И то неплохо. И еще что-то вроде гренок. А вот стоило Але начать вставать…

В первый же день на завтрак у нее на столе оказались здоровущее блюдо, в котором она насчитала не меньше десятка яиц. Сваренных вкрутую, очищенных, размятых и залитых чем-то вроде вина. Два вида каш. Что-то вроде овсянки с грибами и пшеничная каша с ягодами. Кусок ветчины весом так на полкило. Такой же кусок сыра. Каравай горячего пшеничного хлеба. Масло, мед, варенье в розетках, напоминавших больше тарелки. В каждой помещалось грамм по триста продукта.

Запивать все это предлагалось пивом, вином или сидром.

Желудок радостно взвыл.

Следом за ним взвыла Аля.